— Что-то подобное происходит и с пожилыми людьми? — поинтересовался О’Нейл, начиная догадываться, почему он так редко встречал стариков.
— Как я понимаю, любая активность «прерывается» в период между семьюдесятью двумя и девяноста годами. Возможно применение и более раннего предела, иногда в случае болезни устанавливается более ранний срок, чем официально установленная дата. Вас интересует, как мы «прерываем» деятельность, но вы не решаетесь спросить?
О’Нейл кивнул и, допивая капли ликера, старался не выдать своего ужаса.
— На Фестивале, посвященном сбору урожая, — объяснил Орнигон. — Они уходят к Богу! Они становятся одним целым с Зилонгом.
— Человеческое жертвоприношение? — О’Нейл задыхался, его собственный бумажный стаканчик превратился в скомканный плотный шарик.
— Когда-то давно так было, Благородный Гость. Теперь мы стали слишком цивилизованными, чтобы поступать так. Все происходит совершенно безболезненно, никакой боли — легкий способ завершить деятельность. По крайней мере говорят, что легкий. У нас нет свидетельств от тех, кто через это прошел.
Заметив, что О’Нейл тяжело дышит, перегнувшись через перила, он слабо улыбнулся.
— Вы шокированы нашими обычаями. Они отличаются от ваших? У нас гуманные мотивы, никто не хочет быть в тягость на старости лет. Всегда утверждалось, что они не были бы счастливы…
Они молча стояли рядом, наблюдая за угасанием солнца.
Уже позже, оперевшись на другой маленький мостик над быстро несущимся стоком, он подумал о том, что этот блистательный мир наполнен жестокостью до краев. Но существовал, несмотря на это. Собственно, почему все в космосе должны становиться кельтами-анархистами, как таранцы? Он выпрямился. Хотел направиться домой, но вдруг потерял направление к «жизненному пространству».
Да, таранцы — сумасшедшие, но они любят детей, даже трудных, особенно трудных. И они ценят стариков за их мудрость, повествования, великодушие.
Это не просто отличие в подходах, горячо убеждал себя Симус. У. них прекрасно развитое общество, мы же — варвары.
Но правда на нашей стороне, черт бы их побрал.
Затылок буквально разрывался от ноющей боли, как никогда прежде. Он ощутил гнилостный запах, словно под самым носом раздавили испорченное яйцо. Одновременно кто-то сильно обхватил его плечи и запястья. Он попытался резко освободиться, но они надавили еще сильнее, прижимая его к земле.
Симус почувствовал тошноту, силы покидали его. Закружилась голова, сознание угасало. Он пытался бороться, но мускулы расслабились и отяжелели.
Его рывком подняли над перилами и скинули вниз. Он успел ощутить, что вода очень холодная и грязная.
Самая настоящая клоака, вяло подумал он, уходя на дно. Он предпринял отчаянную попытку вынырнуть, но его заторможенное тело тянуло вниз. Еще одна отчаянная попытка, и рука зацепилась за каменный парапет. Он попытался прижаться к нему, рука скользила. Последняя надежда на спасение пропала. Поток нес в темноту. Ему хотелось молиться.
Вдруг кто-то уверенно подхватил его. Он уступил этой силе. В кромешной темноте его потащили к берегу, с трудом вытянули из воды, заставили встать на подгибающиеся ноги. После этого, пропитанного запахом нечистот, подвели к зданию, по короткому пролету ступеней ввели в помещение. Он упал на жесткую кровать.
Чуть позже он открыл глаза. Комната была заляпана чем-то желтым. Слабость проходила. Действие наркотиков понемногу выветривалось.
Даже следов на теле не обнаружат.
— Наш ликер слишком крепок для вас, Пришелец с Тары, — послышался укоризненный женский голос.
Ах, это Ее Милость, неужели? Она — мой ангел-хранитель, послала защитников славному малому?
— Какого дьявола ликер, женщина? — отозвался он слабо. — Я был отравлен, — он попытался сфокусировать зрение. Это действительно она?
— О, — скептически заметил голос, — как захватывающе.
Это была действительно Она. Сердце Симуса бешено заколотилось. Он открыл глаза.
Маленькое помещение было обставлено по-казарменному просто: кровать, на которой он растянулся, стул, стол, видеоэкран, маленький бассейн для купания, стены, выкрашенные в светло-желтый цвет, рассеянный свет. Тем не менее, в этой комнате обитала женщина, все имело отпечаток чисто женского присутствия.
— Я должен услышать, наконец, имя замечательной женщины, которой я обязан спасением, — тряся ноющей головой, проговорил он.
Волевые темные глаза внимательно разглядывали его.
— Вы прекрасно меня знаете, пришелец, неужели забыли, как по-дурацки строили мне глазки на вечеринке у Директора Исследовательского Центра. Я Лейтенант зилонгской армии Мариетта, и не уверена в том, что ваша жизнь в опасности.
— Прекрасно, — тихо проговорил Симус, — тогда вы не заслуживаете того, чтобы вам строили глазки.
— Можете и дальше разбираться в своих чувствах, меня это совершенно не волнует, — Она уже стащила с себя армейскую робу. А сейчас потянула практически незаметную застежку и откинула верхнюю часть корсажа.
Ах вот, как это работает, составленное из двух половинок. Он скептически вспомнил свои жалкие попытки вообразить себе эту часть ее тела. Она была изысканно безупречна.
Быстро, но без всякого стеснения, она скользнула в бассейн.
— Мне, конечно, все равно, может быть, вам нравится, что от вас несет, как от мусорного бачка. А если нет, можете воспользоваться ванной. Вы мне не помешаете.
— Если это был ликер, — оправдывался Симус, — и если я напился, то почему все так быстро выветрилось?
— Идите сюда, — коротко приказала она.
Он повиновался, словно ему приказывала Леди Дейдра. Кстати, эта женщина вполне могла бы сравниться с Настоятельницей характером. Симус испытал легкое замешательство.