У О’Нейла было достаточно времени, чтобы не сводить глаз с Сэмми — с того самого момента, как она передала ему свою накидку, как только вся их компания причалила к берегу.
Открытый корсаж лишь только подчеркивал ее соблазнительные прелести.
Сэмми была пышнее, роскошнее Мариетты, хотя и не так безукоризненно сложена.
Подтянутая грация Мариетты будоражила, плавные формы Сэмми приглашали на лоно земли.
Бесспорно, это место создано для обеих.
Полу обнаженность в их культуре предполагала только дружбу, во всяком случае, до Фестиваля. Казалось, она совершенно не испытывала неловкости, лежа на горячем песке между мужем и другом, такими же обнаженными, как и она.
Эрни снова отправился поплавать.
— Вы находите мое тело привлекательным, Благородный Друг? — мягко посмеиваясь, спросила она.
От удивления у него широко раскрылись глаза.
— Я нахожу вас привлекательной, Сэмми, — достаточно искренне ответил он.
Симус попытался представить Мариетту в открытых купальных трусиках и прогнал видение. Оно тотчас же вернулось.
— Как всегда, вы говорите красиво и загадочно, — она прижала ладонью его пальцы. — Вы гораздо решительнее, когда целуетесь.
— Что вы под этим подразумеваете? — удивился Симус, осторожно убирая руку.
— Вы говорили, что доктор и пациент обмениваются поцелуями дважды в день.
— Я никогда этого не говорил.
— В Центре по изучению Тела, и даже проделывали это.
— Ах, да. Но ведь это наш обычай, а не ваш.
— Но это хороший обычай.
— Мне больше нравится… вот этот, — он повторил свою веселую карусель.
Поцелуи, решил он, подкидывая над головой восхищенную Сэмми, гораздо менее опасны, чем вот это.
Сейчас она останется вообще без всего.
Поэтому он положил ее снова на песок, смеющуюся, задыхающуюся, и нежно дважды поцеловал, воздав полной мерой.
После этого он решил, что ему тоже необходимо поплавать.
Когда он вернулся, друзья спросили, не будет ли он возражать, если они вдвоем прогуляются по берегу.
— Я думаю, что заслужил право чуть-чуть вздремнуть, — он потянулся и зевнул. — Женщина подняла меня затемно, да еще заставила пешком обойти пол-планеты. Теперь ей ничего не остается, как дать мне немного покемарить.
Пусть думают, что я не догадываюсь о том, что они отправились нарушать правила, дурачки!
— Немного покемарить? — она мягко переспросила, но в ее голосе был немой вопрос.
— Это идиома, означающая непродолжительный сон.
Вот уж никогда не думал, что она способна преступить закон. Или они давно этим не занимались?
Или просто не рискуют проделывать это по ночам в своей башне?
Он готов был держать пари, что секретная служба здесь, на Зилонге, вездесуща.
Возможно, Правительство контролировало их спальни для поддержания правопорядка?
Если, занимаясь любовью, вы рискуете быть сброшенными в огонь, вряд ли вы станете заниматься этим часто.
И все-таки, это происходило.
Очевидно, происходило много такого, что Комитеты не хотели знать, иначе они нашли бы средства контролировать людей всегда и везде.
Даже если при женитьбе Сэмми и Эрни не испытывали влечения друг к другу, сейчас они были влюблены по уши. Разве можно было ожидать от них воздержанности?
В монастырской школе он слышал о Шатунах, из-за удивительных песен, которые они слагали. Но вопреки своей замечательной музыке они вычеркивали себя из общепринятой жизни, верили в безбрачие не только для монахов.
Симус считал, что человек вправе распоряжаться собой. Тем более, если монашество — твое призвание. Бог его знает… Другое дело — женатые люди.
Возможно, они становились Шатунами из-за условий жизни. Если плохо живется — это достаточное основание. Песни были веселые и удалые, а каково было им самим?
Он вспомнил мотив «Простого счастья» и напел своим хозяевам. Им понравилось. Симус перевел слова этой песни на их язык, и они охотно подпевали.
— Действительно, быть свободным — это счастье, — мечтательно вздохнул Эрни. — Большое счастье. Почти такое же, как, — он взял Сэмми за руку, — прекрасная жена.
Сэмми зарделась от счастья и прижалась к нему.
— Мы должны немного прогуляться, Благородный Поэт.
— Счастливой прогулки, — Симус не удержался от лукавой улыбки.
Оба супруга вспыхнули и побрели прочь.
Можно стать Шатуном, если очень этого хочется, или общество загоняет тебя в тупик.
Но большинство людей не могут. А их принуждают к этому, заставляют долго воздерживаться.
Хорошо. Итак, это возможно. Но ведь это глупо.
Когда Симус остался сиротой, в вопросах пола его просветил Кармоди — монахам было не до того.
Бригадир был хорошим учителем. Это заявила его жена, Майва, которая год от года становилась все красивее, и, многозначительно подмигнув, добавила:
— Ты понимаешь, что я имею в виду?
— В чем сила секса? — объяснял Кармоди, — В том, что он заставляет двух таких разных, в общем-то, людей, жить в одном доме, спать в одной постели. Ты можешь себе представить что-нибудь более трудновыполнимое для двух совершенно непохожих человеческих индивидуальностей?
Симус подтвердил, что не может.
— Представь себе, — огромный седеющий бригадир перешел на сочный баритон, — когда ты уже готов убить женщину за то, что она не приготовила тебе чашку утреннего кофе, тобой снова овладевает желание. Это самая великолепная штука в мире.
Объяснение звучало убедительно.
— Это, как ощущение Бога в нас, — заключил Кармоди, стараясь подстроиться к теориям Дейдры.
— Нет, нет, это совсем другое, — протестовал Симус. — Бог — это дух.
— Это учителя в школе вбивают вам в головы всякую чепуху. Разве дух не может испытывать страсть? Бог даст нам в этом сто очков вперед. Именно об этом говорит Сама, проповедуя, что супружество — это таинство. Так мы и познаем Бога. Уверяю тебя, Бог даже больше помешан на любви к нам, чем мы друг к другу.
— Хватит говорить глупости, — сказал Симус решительно. — Если Бог такой, тогда…