Озеро кишело нечистью, выскакивающей из воды, нахально хватавшей за шест, за сам плот. С таким же успехом это могла быть чья-нибудь рука или нога. Плот бесконечно запутывался в водорослях, туман становился все гуще и гуще.
— Я же говорила тебе, — самодовольно крикнула Маржи. — Озеро опасно!
Они причалили и пошли вдоль берега. Возможно, это был остров.
Черная Меланхолия поднялась из мутной воды и овладела всем его существом. Он потерял ориентиры в непроглядном тумане. В какой стороне водопад? Он предлагал идти в одном направлении, Мариетта — в другом. Пошли в его направлении — уткнулись в непроходимое болото. Они затерялись на берегу огромного мрачного озера в самом центре джунглей.
Она припомнила ему все:
— Ты негодный поэт, безобразный солдат, худший из тиранов! Сколько раз тебе еще необходимо ошибаться, чтобы прикончить нас обоих? В гареме Ната мне было бы лучше.
Конечно, она так не думала. Это был крик о помощи отчаявшегося ребенка. Ему бы обнять ее, успокоить, приласкать… Любой менее бесчувственный мужик сделал бы именно это.
Но у Симуса не хватило мудрости для понимания. Черная Меланхолия сделала свое дело.
— Заткнись сейчас же! — заорал он. — Как и все твои соплеменники, ты просто тупая дура, телка, плаксивый ребенок.
— Трудно стать хорошей любовницей в неуклюжих лапах насильника.
Он не мог больше этого вынести и выгнал ее. Видит Бог, у него были причины для этого. Это был конец всему.
Конец Миссии, конец Мариетты, и, скорее всего, конец Симуса О’Нейла. «Бедный малый, — скажут о нем на „Ионе“. — Какая жалость, что он умер таким молодым. Отличный был парень. Прекрасный поэт. Хоть мы и не ценили его при жизни. Первоклассный воин. Просто у него не оказалось того, что необходимо в такой ситуации. Не получилось из него ни шпиона, ни любовника. Это позор, действительно, но мы бы не пожелали никому такой участи». Потом бы они вздохнули и еще раз вздохнули.
Неудачливый шпион и плохой любовник — вот эпитафия Симусу Финбару Дармуду Брендону Томасу О’Нейлу.
Спустя некоторое время они совсем забудут его.
Он обхватил голову руками. Нужно бороться за свою жизнь, за свою любовь. Но отчаяние было таким черным, что он не мог даже заплакать.
— Джимми! — тихо раздалось где-то вдали.
Мне показалось.
— Джимми, любимый мой, — нет, нет, это ее голос.
Он поднял голову. Это была Маржи; она тихо стояла в нескольких ярдах от него, по ее щекам текли слезы.
Его сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Господи, она красива даже после недели скитаний по джунглям. Он был восхищен ею.
— Итак, ты решила вернуться. Долго же ты раздумывала, — зло проворчал он.
Она справилась с собой, спокойно и тихо спросила:
— Могу я присесть на этой коряге?
— Планета свободна, — он уронил голову, стараясь не глядеть на нее. — Ты можешь сесть, где тебе заблагорассудится, — он не хотел уступать.
— Я могу поговорить с тобой? — она была очень серьезна.
— Господи, прекрати это, умоляю тебя! — Он еще ниже опустил голову.
Мариетта была в отчаянии от его молчания. Она бросилась к его стопам и, обняв за ноги, зарыдала:
— Мой повелитель, прости меня. Я так несчастна без тебя. Я не стою твоего мизинца. Я мерзкая… сука. Дура. Идиотка. Я уже никогда не буду стоящей женщиной для тебя. Позволь мне стать твоей рабыней. Я буду выполнять любые твои желания. Умоляю, умоляю тебя, прости… Я обещаю, я… никогда не позволю себе…
Он встал и резко поднял ее на ноги.
— Ты никогда не будешь рабой. Единственное, кем ты можешь быть — это хорошей женой. Единственное, чего я не выношу — это пресмыкающуюся женщину.
Она перестала плакать.
— Джимми, ты, наверное, шутишь.
— Нет, и не думаю. Но я скажу тебе одну вещь, женщина. Между нами никогда не будет ни повелителя, ни раба. Ты моя жена, это делает нас равными. В этом случае я только выигрываю. Ведь если бы ты не была моей женой, ты, конечно, была бы выше меня.
— Джимми!.. — ее глаза сияли.
— Фактически, — когда он входил в роль, то не мог уже остановиться, — жена или не жена — это лишь отговорка, ты все-таки немного выше меня, совсем немного. Тебе ясно?
Она только кивнула. Слов уже не было.
— Мы, таранцы, иногда теряем самообладание, но потом жалеем об этом. Жена же, вроде тебя, заслуживает хорошей порки…
— Так высеки меня, если хочешь. Я заслужила. Я…
— Ты никогда не дождешься этого от меня, слышишь. Даже если очень провинишься. Тем более, что с тобой можно проделывать гораздо более интересные штучки, что я и собираюсь предпринять немедленно.
Неплохо сказано, а?
Он поцеловал ее в щеку в знак примирения. Видит Бог, Гармоди был прав.
— Значит, я прощена? — она была растеряна, едва верила своим ушам.
Чего же ты еще ждешь от меня, женщина?
— Я тоже прощен?
Она бросилась к нему на шею.
— Я так люблю тебя. Ты такой замечательный. Я самая счастливая женщина во всей вселенной.
— Ну наконец-то.
Она глубоко вздохнула. Слова полились, как бурлящая вода.
— Симус, что со мной происходит? Меня разрывают противоречия. Я не похожа на себя. Ведь я солдат. Я верю в смелость, а веду себя, как трусиха. Я бесконечно доверяю тебе, но стараюсь все время помешать. Я верю в то, что должна поддерживать тебя, но делаю все, чтобы потерять. Я люблю тебя и причиняю тебе боль. Я хотела умереть из-за того, что унизила тебя, и уже была на краю. Но голос внутри меня сказал: «Вернись к этому человеку, ты необходима ему». И вот я вернулась. Но ведь я не нужна тебе, ведь так? Нет, конечно, нужна. Я знаю, ты любишь меня. Что происходит? — она упала к его ногам. — Джимми, прошу тебя… помоги мне…
Ну как ей объяснить, ведь она в таком стрессовом состоянии сейчас.
— Маржи, я не могу помочь тебе, — тяжело и спокойно ответил он, но сердце в его груди бешено колотилось, и все его существо страстно желало ее.
Она едва слышно продолжала, заливаясь слезами у него на груди:
— Я не хотела причинять тебе боль, Джимми. Когда я решила свести счеты с жизнью, голос сказал, что я причиню тебе еще большую боль. Я вернулась, чтобы попробовать еще раз.