— Я страшно рад этому, — он бережно осушал губами ее прекрасные глаза, потом губы, шею, грудь.
Любовь после размолвки лучше всего, говорил Гармоди. Скоро я это выясню.
— Скажи мне, что случилось. Я схожу с ума? — умоляла она.
— Я скажу тебе, только, пожалуйста, дай мне слово, что не рассердишься. Что будешь внимательно слушать.
— Обещаю, — она вытерла слезы. — Но как же я могу внимательно слушать, когда ты вытворяешь такое с моей грудью?
— Это входит в программу.
Конечно, это немного затрудняло взаимную беседу. Тогда он откинул ее короткие волнистые волосы и очень нежно погладил ее. Потом скрестил пальцы, чтобы не отвлекаться, и начал очень осторожно:
— Видишь ли, дело в том… Понимаешь, ты потянулась ко мне во-первых потому, что я неотразим, а во-вторых, я против тех зилонгцев, которым не доверяешь, сомневаешься и разочаровалась ты сама. Вспомни, в тот день, когда ты спасла меня, ведь ты сказала, что не хочешь больше жить?
— А после встречи с тобой я стала заговорщицей. Она быстро схватывает.
— Ты обнаружила, что ваше правительство постоянно лжет вам и даже пытается убивать непокорных. И ты замкнулась в себе, как и большинство других.
Она смотрела на него очень серьезно. Откинувшись назад, освободилась от его объятий и ждала продолжения.
— Я пришел, как искуситель. Я вывел тебя из равновесия тонкой лестью, которую ты никогда не услышала бы от зилонгского холостяка, мы прошли через потери и пустыню, через горы. Потом я пустил в ход нежность. Я заставил тебя испытывать чувства, о существовании которых ты не подозревала — уступчивость, доверие, страсть, сексуальное наслаждение.
Я уподобился монаху, дающему ежегодную проповедь.
— Я испугал тебя, и ты решила защититься, снова став ребенком. Это так естественно.
Последние слова он сказал зря. Она вырвалась от него, страшно рассерженная.
— Как ты смеешь сравнивать меня с ребенком. Я такой же зрелый человек, как и ты. Даже более зрелый.
Он сжал зубы и крепко схватил ее за кисти.
— Женщина, ты хуже ребенка. Я же сказал, постарайся проявить свою зрелость, выслушай меня.
Она сжала кулаки и упорно старалась освободиться. Потом начала хохотать.
— Симус, ты удивительный милый идиот. Это ужасно смешно, — она уткнулась лицом ему в грудь. — Ты пытаешься проучить меня, как расшалившегося ребенка, — веселье девушки было искренним.
Вдруг в нем зародилось отвратительное подозрение.
— Ты говорила, что услышала голос, который сказал тебе вернуться? Какой это был голос?
Она дотронулась до его лица.
— О, я не помню. Разве это имеет значение? — она почувствовала, как он стиснул челюсти. — Хорошо, хорошо, дорогой, это важно. Дай вспомнить… голос сказал: «Отправляйся назад, идиотка, бедняга нуждается в тебе». Да, именно так это и было.
«Бедняга». Это не похоже на Зилонг. Это был голос с Тары. Дейдра, я твой должник. Так ты все еще слушаешь и следишь. Последнее, что ты можешь сделать для меня — предоставь нас самим себе.
Она вывела его из задумчивости, взяв его руки в свои и положив себе на грудь.
Убирайтесь, Ваше Преосвященство. Вы меня слышите?
— Я хочу быть с тобой, а ты? — робко спрашивала его женщина.
— Да, очень хочу, любимая, — вздохнул он. Ну что же, если Настоятельница хочет поиграть с ним в эту игру, он покажет, на что способен. — Ты забудешь обо всем, я тебе обещаю.
— Как замечательно, — она счастливо вздохнула. — Какой ты славный.
— А потом?
— А потом… — не только у нее меняются настроение и намерения, — потом мы отправимся в Город Зилонга и наведем там порядок, чтобы достойные люди вроде нас с тобой могли жить свободно и мирно.
16
Саблезубый тигр бросился на Симуса, как демон из преисподней.
Пока он нащупывал свое копье, то успел заметить, что это был очень крупный экземпляр. Создатель совершил ошибку, превратив очаровательного котенка в такое страшное и свирепое существо.
Почти такой же в длину, как и его судно «Дев», поразился Симус, когда чудовище распласталось в прыжке, нацелившись на его шею.
Симус понял, что не успеет воспользоваться копьем. Жизнь была такой интересной.
— Мариетта! — завопил он, зная, что это его последние слова.
Каким-то образом она успела протиснуться между ним и рычащим хищником и воткнуть в грудную клетку того копье, изменив тем самым направление его броска.
Зверь рухнул рядом с Симусом, корчась и скалясь от ярости, разрывая воздух страшными клыками и когтями.
Мариетта бережно оттащила Симуса подальше от умирающего животного.
— Ты ждешь, когда он прикончит тебя? Смотри, он еще жив.
Дрожащий и молчаливый, он позволил девушке поместить его на краю маленькой поляны, на которой они расположились.
— Что с тобой происходит? Почему ты стоял и ждал, когда это чудовище растерзает тебя? Почему ты не схватил копье и не убил его? Проклятый искуситель!
— Почему искуситель? — дыхание вернулось к нему.
— Потому что ты самый глупый идиот. Почему ты не убил его?
— Ну, потому что я оцепенел от ужаса…
— Глупости, я никогда не поверю, — ворчала она.
— Кроме того, я не знал как.
— Да, да, конечно. Можно подумать, что на других планетах ты с ними не сталкивался и не тренировался убивать, как это делают военные у нас.
— Вы что, тренируетесь вот на таких, на живых?
— Конечно же нет, — она понемногу отходила от испуга. — На механических.
— А у тебя великолепная реакция.
— Да уж, твои святые наверняка оценили, — она обвила его руками. — Ох, Джимми, я почти потеряла тебя!
— Теперь я твой должник вдвойне, — он сгреб ее в объятия. — Этот тип целился прямо мне в глотку. Иди ко мне, давай присядем, пока мы оба не погибли.
Они растянулись прямо на траве, избегая смотреть на труп хищника и стараясь успокоить свои нервы.
— Я должна признаться тебе, — смущенно заговорила она, — я давно хотела сказать об этом. Скажу сейчас… пока не случилось еще что-нибудь.