В плотно задрапированной комнате повисла тишина.
Настоятельница была облачена в траурную темную одежду вместо традиционного голубого кельтского платья для торжественных церемоний с тонкой красной каймой и голубым крестом. О’Нейл знал, что сейчас она думает о муже и детях.
Он тоже вспомнил своих родителей, убитых десять лет назад во время трагической высадки на Ригоне. Говорить об этом он не хотел.
— Кроме того, я хочу, чтобы ты знал все. В монастыре существует фракция, которая считает, что пришло время изменить Святой Закон.
— Кретины! — Симус вскочил с кресла, готовый сражаться с любым, кто посмеет бросить вызов мудрости Ее Милости.
— И ты не лучше, — она указала на кресло. — Умерь свой пыл и сядь. Это слишком сложный вопрос, чтобы пытаться решить его с помощью кулаков, — она поправила крест из слоновой кости, убрала под вуаль несколько выбившихся прядей. — Их недовольство понятно. Повод для серьезного беспокойства у нас есть. Однако, если мы превратимся из миссионеров в колонистов, вместо того, чтобы оставаться вежливыми гостями, ждущими приглашения, станем насаждать нашу веру, это приведет к насилию и смерти. Может быть, вначале это принесет нам успех, но в дальнейшем наши потери будут значительно более ужасными, чем если бы монастырь превратился в безжизненную пустыню.
— И вы не будете принимать участия во вторжении?
— Не буду, — она вытянула вперед руку, твердо и уверенно.
— Как и большинство из нас. Если до этого дойдет, они сами будут захвачены.
— Тише, тише, Симус, — энергично зашикала она. — Слава Богу, до этого еще не дошло. Пока об этом только говорят. Однако, я понимаю отцов и матерей, которые не хотят видеть медленную и мучительную смерть своих детей без пищи, воздуха и воды. Но разговоры о мятеже — это еще далеко не мятеж.
— Итак, я должен немедленно отправиться и выяснить, согласятся ли зилонгцы выделить землю на острове самой большой реки под монастырь, — он надеялся, что такой бодрый и энергичный тон развеет ее грусть и озабоченность.
Настоятельница, поигрывая рубином на пальце, сказала:
— Как тебе известно, Симус, наш Орден не миссионерский. Странствование скорее просто девиз, не требующий подтверждения. Мы никого не обращаем в нашу Веру силой. Со времени Великого Колумсайла на «Ионе», наши монастыри предназначались для обучения и молитв. И если наш пример вдохновляет кого-то на изучение и принятие нашей Веры — это прекрасно. Никаких других условий мы не ставим.
Это было официальное мнение. Дейдра повторяла его скорее как хорошо заученный урок. Симус знал, что она верит в это, но он и сам более или менее верил, и его родители тоже верили. Иначе зачем молодым отправляться в такое безумное путешествие?
Издеваясь над официальной версией, с известной долей сарказма Симус продолжил:
— Поскольку с тех пор все мы стали немного ростовщиками, закончить наше странствие мы согласимся только когда будем достаточно уверены в том, что местных обитателей заинтересует не только наш ирландский самогон. Если Потрадж прав, зилонгцы рассчитывают на кого-то, кто снабдит их оружием в ближайшем будущем.
Он пытался зажать ее в угол и вынудить сказать все до конца.
Дейдра не обращала внимания на его сарказм. Роясь в бумагах, она говорила:
— Не забывай, мои святейшие предки тоже полагали, что их примут с распростертыми объятиями на Ригоне. И только благодаря Гармоди и парням из Диких Гусей нам удалось избежать полного истребления.
О’Нейл помнил все. Он помнил себя четырнадцатилетним мальчишкой, стоящим с окровавленным копьем над телами изуродованных близких. Никогда он не мог забыть Ригон и тех святых дураков, которые послали их на смерть.
— Значит, мне необходимо выяснить, сколько времени в запасе у зилонгцев?
— Да, примерно, Симус О’Нейл.
Она снова вздохнула. Что-то в материалах, лежащих на столе, приковало ее внимание.
Проклятье, даже не взглянет на меня. Если и выдвигать возражения, то именно сейчас.
— Почему бы не предоставить их самим себе? Если у зилонгцев с культурой все нормально, зачем же подвергать ее риску разрушения? Разве они испытывают неудобство от того, что не свободны?
Поднявшись с кресла, Настоятельница подошла к иллюминатору.
— Симус О’Нейл, ты знаешь только свободу. Ты даже не можешь вообразить жизнь без нее.
Она старалась избегать его взгляда.
— Мы не собираемся причинять зилонгцам вреда. Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы не подозревать в том, что я могу посягнуть на чье-либо счастье или благополучие. Я доверила тебе эту миссию; ты тоже должен мне доверять, что бы я не предприняла.
Она выглядела уставшей и измученной от своих мыслей. Вся команда «Ионы» преклонялась перед этой женщиной. Каждый год на выборах ее победа была ошеломляющей. Все, даже те, кто собирался менять Священный Закон, были за нее. Симусу интуитивно казалось, что она допускает такие изменения.
И уж если кто и мог привести их скитания к счастливому концу, то только она. Она умела предвидеть проблемы и разрешать их.
Он видел своими глазами, как ей удалось увернуться от столкновения с огромным астероидом, когда защитные поля вышли из строя. И, как говорил Лайм Гармоди: «Это сотая доля того, что она может».
Ничего необычного в том, что женщина избиралась капитаном, не было. Много лет назад Святая Бригада возглавляла женщин и мужчин монастыря.
Конечно, она была не девственница; до тех страшных событий на Ригоне у нее был муж и трое детей.
Если верить сплетникам, в молодые годы на Таре, еще до скитаний, особенным благочестием она не отличалась. После трагедии она приняла решение оставить Диких Гусей и вступила в монастырскую общину, чтобы хоть как-то приглушить сердечную боль.
Очень преуспела в политике, отличалась мудростью и набожностью, не утратив юношеской энергии. Средних лет, но выглядела моложе благодаря черным, как смоль, волосам, изящным чертам лица, по-юношески широко распахнутым светлым глазам.