– Бояться не стоит. А относительно сумасшествия не меня надо спрашивать, а того, кто с вами это проделал. Впрочем, я думаю, с ним всё ясно.
Женщина продолжала ныть. Сделав ей укол анальгина, Гюльчихра выпрямилась.
– Мне будет нужен ваш паспорт.
– Он на столе, – простонала женщина, вновь укладываясь ничком, – но я не согласна никуда ехать, кроме как в «Склиф»!
– Ну, это, простите, не от меня зависит, – отозвалась Гюльчихра, взяв со стола паспорт. И вот тут женщина её здорово удивила – не столько тем, что она сказала ей, сколько тоном, в котором вдруг зазвенел металл:
– Ну так объясни тем, от кого зависит, что я – жена полицейского!
Гюльчихра посмотрела в глаза больной. Они ещё были мокрыми, но из них исчезла беспомощная пронзительность. Она стала очень уверенной.
– Ты грузинка? – спросила женщина, зорко глядя на медработницу.
– Я – чеченка.
– Ах, ты чеченка? Чеченцы – люди сообразительные. Надеюсь, что ты меня поняла!
– Я вас поняла. А где ваш страховой полис?
– В паспорте он!
– Нужен городской телефон, – опять обратилась к девушке Гюльчихра. Слепая кивнула и повела её в третью комнату – по всей видимости, свою.
Там было довольно тесно – диван и шкаф занимали большую часть пространства. Также имелись комод и стул очень старомодной, тяжеловесной конструкции. На стене висела гитара с белыми струнами. Потолок был в разводах, обои сверху топорщились. Телефон стоял на комоде.
– Как тебя звать? – спросила у девушки Гюльчихра, набирая номер.
– Анфиса.
– Как давно ты не видишь?
– Почти три года.
– А диабетом болеешь с какого возраста? С детства?
Слепая от удивления заморгала.
– Как вы узнали?
– Да ацетоном прёт от тебя, как от алкоголика! Это интоксикация. Тебе тоже в больницу надо бы… Алло, здравствуйте! Женщина, москвичка, тридцать пять лет. Разрыв прямой кишки в результате травмы. Кровотечение. Нет, вы знаете, она хочет в "Склиф". Её муж работает в Министерстве Внутренних дел. Хорошо, спасибо.
Продиктовав паспортные данные пациентки и номер полиса, Гюльчихра связалась с водителем.
– Алло, Мишка! Тащи носилки сюда. Восьмой. Сто шестьдесят третья. Поедем в «Склиф». Ну, не знаю.
Положив трубку, она опять взглянула на девушку.
– И ты тоже, друг мой, поедешь с нами.
– В смысле? Куда? – ахнула незрячая.
– В Институт Склифосовского. У меня там много знакомых. Тебя прокапают физраствором. Вечером я тебя заберу, привезу сюда.
Анфиса молчала.
– Ты, конечно, на инсулине? – опять пристала к ней Гюльчихра.
– Да, с четырёх лет.
– Сахар контролируешь хоть раз в день?
– Да как вам сказать…
– Можешь промолчать, мне и так всё ясно. Ладно, пойдём, оденем её. Сейчас принесут носилки.
Ольга хранила сосредоточенное молчание, продолжая лежать с упором на локти. Она, казалось, что-то просчитывала в уме.
– Вас прооперируют в "Склифе", – сказала ей Гюльчихра, следя, как незрячая извлекает из шкафа бельё, колготки, юбку и свитер, – паспорт и полис кладу на стол. Где сейчас ваш муж?
– Как – где? – скривила больная рот, – на дежурстве! Я ведь тебе сказала, он – полицейский!
– Вы заявление писать будете?
– На кого? – удивилась женщина.
– На того, кто вставил вам в зад бутылку. Это – умышленное причинение тяжких телесных повреждений. Наказывается сроком до пятнадцати лет.
Ольга неожиданно пришла в ярость.
– Да что ты лезешь не в своё дело? Я на тебя скорей напишу – за то, что ты ко мне ехала полчаса! Учить она меня будет! Анфиска, слышала? Заявление!
– Не кричите, а то опять пойдёт кровь.
Больная притихла. Её успели одеть до прихода Мишки с носилками.
Мишке было за сорок. Общаясь с ним, Гюльчихра удивлялась ему всё больше. Прогресс в стадии начала двадцать первого века он презирал. Новые машины ему не нравились. Примитивным сотовым телефоном он, впрочем, пользовался, а вот интернетом – нет, хотя интересовался многим, от философии до рыбалки. Вся его комната, соответственно, была в книгах научного содержания. Это никому не мешало, поскольку он жил один. Свою двадцатидвухлетнюю "Волгу" с литыми дисками ремонтировал сам, веселя весь двор.
Раскладывая носилки перед диваном, Мишка приветливо улыбнулся Ольге. Она опять пришла в бешенство.
– Ах ты, тварь! Тебе что, смешно? Вот я с тобой, сука, сама всё это проделаю – посмотрю, как ты посмеёшься! У меня муж – лейтенант полиции! Понял, быдло?
– Михаил просто рад видеть вас, – вступилась за своего водителя Гюльчихра, – он любит красивых женщин.
– Очень люблю, – согласился Мишка, – так это он там храпит? Лейтенант полиции? Обалдеть! Храп-то у него вполне генеральский!