– Не совсем, – тряхнула головой Верка, – к чему Вы это всё говорите?
– К тому, что, слушая вашу игру сегодня, я полностью согласился с идеей проповеди, – сказал Анатолий, проскакивая на жёлтый свет. Верка продолжала не понимать.
– Вам, Верочка, сколько лет?
– Двадцать девять.
– Вы в школе были отличницей?
– Нет! Скорее, наоборот.
– Из-за двоек плакали?
– Ещё как! Я маму очень боялась.
Возле автобусной остановки женщина продавала цветы. Внезапно затормозив напротив неё, директор опять обратился к Верке:
– А что Вы думаете об этом теперь, спустя двадцать лет?
– Ничего не думаю.
– Почему?
– Да как – почему? Двадцать лет прошло!
Директор кивнул, открывая дверь.
– Верочка! Повзрослев всего лишь на двадцать лет, Вы пересмотрели свой взгляд на многое. А все те, кто слушал сегодня вашу игру, сразу повзрослели на вечность. Спасибо вам.
Верка замахала ресничками. Анатолий, тем временем, на минуту оставил её в машине одну, чтоб купить букет белых роз и преподнести его ей. Он сделал это безмолвно, но с таким взглядом, что Верка вспыхнула. Весь остаток пути она упивалась запахом роз и своей растерянностью. Высаживая её у метро, директор детского дома поцеловал ей руки.
Ехать домой, на Фрунзенскую, скрипачка пока что не собиралась. У Тани ей жилось замечательно. Вечер был у неё свободным. Она решила смотаться в ЦУМ, чтоб приобрести туфли от «Кристиан Диор», на которые уже очень давно положила глаз. Накануне в театре дали зарплату, так что препятствия к мечте рухнули.
Розы благоухали на весь вагон. Можно было сесть, но Верка стояла, зная, что во весь рост со скрипкой и розами она смотрится куда лучше. Действительно, молодые люди не отрывали от неё взглядов. Между тем, поезд достиг Таганской. Двери разъехались, и со станции донеслось «Прекрасное далёко», вяло сползавшее со скрипичных струн. Верка оглянулась. Играла рослая девочка лет четырнадцати, стоявшая у колонны. Она стояла очень красиво: левая нога чуть вперёд, осанка – как у Венгерова. Но игра до венгеровской не дотягивала. Скрипачке стало очень досадно, что не сыграла она сегодня детишкам это произведение, потому что просто о нём забыла. Она его не играла с самого детства. Поезд двинулся дальше. Грустная песенка привязалась к Верке, как собачонка.
Купив голубые туфли за двадцать тысяч, Верка спросила у продавщицы, есть ли в ЦУМе кафе. Девушка сказала, что есть. Объяснила, где. Оказалось, близко, на этом же этаже. Все столики были заняты. Но один клиент просил счёт, и Верка подождала, ошиваясь рядышком. Положив на два стула скрипку, коробку с туфлями и букет, она попросила официантку подать ей кофе и круассан. За соседним столиком сидел очень симпатичный молодой человек. Верка улыбнулась ему. Он сфоткал её на крутой айфон, а потом спросил, может ли она ему попозировать с инструментом. Верка решительно отказалась, но изъявила готовность сфотографироваться с цветами.
– А почему со скрипкой нельзя? – поинтересовался парень, исполнив её желание. Верка села.
– Ну её на хер! И без неё по мне слишком видно, что я – скрипачка.
– А что, есть признаки, отличающие скрипачку?
– Конечно, есть. Геморрой, к примеру. Стоять приходится очень много. Это способствует разбуханию вен во всех частях тела.
Верка дурачилась, никаких подобных болезней у неё не было. Но её собеседник даже не улыбнулся. Поняв, над чем он ломает голову, Верка очень строго спросила:
– Моё лицо тебе нравится?
– Да, конечно. Оно – красивое, даже очень. Я бы сказал, потрясающее.
– А нос?
– Обалденный нос! Я всю жизнь мечтаю о девушке с таким носом.
– Значит, если бы у меня не было геморроя, ты бы передо мной ставил зеркало, чтобы дополнительно возбуждаться моим обалденным носом?
Парень смутился. Он не успел ответить. К нему внезапно подсела, притопав со стороны обувных отделов, очень красивая, очень стильная девушка с далеко не таким, как у Верки, носиком. Поглядев на Верку быстро и искоса, между мыслями, и поставив на стол коробку, она сняла с неё крышку.
– Короче, эти взяла! А всё остальное там – барахло.
В коробке лежали туфли за сорок тысяч. Верка их примеряла, но просто так – она о таких могла лишь мечтать. Сразу перестав обращать на неё внимание, молодой человек достал одну туфельку и сказал:
– Отлично! Теперь мы можем идти?