— Знаешь что? Дай-ка мне стакан горячего молока с медом, — попросил Буги, — смесь-то конечно отвратительная, но у меня болит горло, подхватил-таки какую-то заразу.
— Не дай бог он действительно заболеет, — думал Пум, — тогда таверна будет сотрясаться от его воплей и жалоб, и все клиенты разбегутся.
Он подогрел ему молока и не пожалел две большие ложки вкусно пахнущего меда. Буги сел за столик у окна и прихлебывал напиток, держась за стакан обеими руками.
— Духи там раньше были, что ли? — бормотал он. — Словно жасмин жуешь.
Пум услышал стук копыт во дворе и радостные приветствия Бошки. «Кто-то приехал», — подумал Пум. Тут дверь распахнулась, и в таверну вбежал Юниэр.
— Здорово, дружище! — заорал он и подхватил хоббита под руки. Повертев им в воздухе, он поставил его на место. Пум сиял от восторга. Из всех громадин эта была его любимая. Он восхищался Юниэром. «Человек что надо!» — говорил он. Юниэр заметил Буги, медитирующего над стаканом молока.
— Привет, друг! — сказал он, хотя видел его впервые, — как жизнь?
— Хуже не бывает, — с наслаждением повторил Буги свой любимый ответ на этот дурацкий вопрос, но руку, протянутую Юниэром, пожал, ему польстило, что громадина его заметила.
Юниэр был в таверне «Большая Пирушка» две недели назад, перед тем как ехать к Эребу. Они проговорили с Пумом всю ночь. Пум радовался за друга и убеждал его согласиться стать королем. Он, Пум, гордился бы таким правителем, как Юниэр, и с радостью ему подчинялся. Теперь Пуму не терпелось узнать, как приняла Юниэра семья Эреба и как дальше будут развиваться события. Но сначала он накормил и напоил друга и только потом стал расспрашивать.
— Ну что Эреб? — Пум сидел, подперев щеки коричневыми кулачками, наблюдая, как Юниэр вытирает рот салфеткой. Юниэр рассмеялся, потому что пухлый хоббит весь искрился от любопытства.
— Эреб отказался! Представляешь? — Юниэр внимательно следил за тем, как ротик Пума округлился в букву «О».
— Ты меня разыгрываешь? — обиделся Пум.
— Нет. Эреб, правда, отказался. Железный старик. Он мне сказал: «Я тебя очень уважаю. Ты стоящий юноша, но усыновлю я тебя только, если королева Нуменора мне прикажет».
— Что ему жалко, что ли? — всплеснул ручками хоббит.? — Такой замечательный парень, любой бы гордился таким сыном. Не понимаю. Я бы тебя с удовольствием усыновил.
— Спасибо, дружище! — Юниэр улыбался. — Ты просто прелесть. Давай, я тебя буду звать теперь папа Пум.
— Шутишь, а я серьезно говорю, — покачал головой Пум,? — только прекрасная принцесса вряд ли захочет выходить замуж за хоббита.
— А куда ей деваться? Она мне поклялась. Даже если я окажусь хоббитом, поздно менять решения. Хоббит Юниэр, — с удовольствием сказал он, — как звучит, а?
— По-дурацки, конечно, — вставил свое слово Буги, — глупее не придумаешь. Сравнили слона с обезьяной.
Юниэр прыснул:
— Первый раз вижу такого э… сердитого хоббита.
— Это Буги, — вздохнул Пум, — с ним ничего нельзя поделать. Скрипит целыми днями.
— Если не нравится, я могу и уйти, — нахмурился Буги.
— Нет, нет, ни в коем случае, — запротестовал Юниэр. — Мне кажется, ты очень хороший парень, Буги.
— Да уж, бывают и похуже, — нехотя согласился польщенный Буги.
— Так вот, — продолжал Юниэр свою историю. — Я теперь не знаю, что мне говорить моей Мирэ?
— Кто такая эта Мирэ? — поморщился Буги.
— О! — воскликнул Юниэр. — Это моя невеста.
— А точнее? — прищурился Буги.
— Точнее, Мириэль — это дочь Тар-Палантира, королева Нуменора.
Буги задумался:
— Так ты хочешь стать королем с ее помощью? — предположил он, наконец.
— Вовсе нет! — возмутился Юниэр. — Просто, я ее очень люблю.
— Ты такой прозаичный, Буги, — вставил Пум, — Юниэр рассказывал мне, как ее встретил. На празднике, представляешь, Сиреневой ночью: костры, фейерверки и она — чудесная фея в венке из красных роз…
— Не продолжай, мне уже дурно, — запротестовал Буги,? — ты бы заранее предупредил, что у тебя тут не таверна, а притон для помешавшихся влюбленных, я бы в другом месте поселился.
— Ты не прав, Буги, — улыбнулся Юниэр, — Мириэль действительно стоящая девушка и любит меня всей душой.
— Может быть, может быть, — пожал плечами Буги, — но мне даже не жалко таких простаков, как ты, все вы сами нарываетесь.