— Сколько после него убирать придется! Натоптал, посуду разбил, мебель сломал, а прикидывался безобидным. Нет веры громадинам.
Поиски Юниэра оказались безуспешными. Наконец он кинулся к собственному дому.
— Признавайся, куда ты спрятала звезду?! — накинулся он на Мириэль.
— Я не знаю, где эта ненавистная звезда! — зарыдала Мириэль. — Убирайся вон! Никогда бы тебя не полюбила, если б знала, что ты такой мелочный! Ты предатель!
Но он ее не слышал. Это был чужой человек, ослепленный гневом, совсем не тот Юни, которого она любила. Он грубо притянул ее к себе, ощупал всю одежду, а потом тщательно обыскал их маленькое жилище.
— Значит, не ты, — сказал он, в конце концов. — Значит, это она. — И вышел из дома.
Мириэль всхлипывала, никогда еще она не чувствовала себя такой униженной. Уткнувшись носом ей в щеку, тоненько скулил волчонок.
«Я не могу находиться здесь, — думала Мириэль, — надо уйти. Мы больше никогда не будем вместе, если я себя уважаю. Ну почему такое несчастье приключилось именно со мной? Лучше бы мы остались в Зачарованном лесу».
Иногда рассудок твердил ей, что Юниэр не в своем уме, что он болен, как и говорила Мудрена, что он не осознает что творит. Может, ему нужна помощь, иначе он умрет. Любовь не разрушается в один миг, надо закрыть глаза на отвратительную грубость его слов и поступков. Надо дать ему шанс. «Что же делать?» — думала Мириэль. В это время в шалаш заглянула Лавашка.
— Ты можешь выйти. Уже безопасно. Он больше не сходит с ума.
— Где он?
— Мудрена вернулась и дала ему лекарство. Сейчас он спит у нее дома. А мы все ходим на цыпочках, боясь его разбудить. Не мужчина тебе достался, а пламенный дракон. С ним такое часто бывает?
— Нет, никогда, — машинально ответила Мириэль. Лавашка поняла, что Мириэль не до разговоров.
— Тебе принести чего-нибудь? — спросила она участливо.
— Нет, мне ничего не надо.
Лавашка ушла, а Мириэль терзала себя горестными думами: «Так, значит, он спит дома у Мудрены. Устроил дебош и переутомился. Ну что ж, пусть Мудрена о нем и позаботится, а мы с ним квиты. Добилась своего косоглазая. Победу празднует. Я — дочь короля Тар-Палантира, ни от кого не потерплю ни оскорблений, ни обмана».
С этими мыслями Мириэль подхватила Олвика на руки и направилась прочь из деревни. «Ты, Олвик, тоже ее зверь. Может, заколдованный. Однажды ночью перегрызешь мне горло и поспешишь к ней похвастаться выполненным заданием, да?» — тихо шептала измученная принцесса. Но оставаться одной не хотелось, нужен был хоть кто-нибудь, кому можно было поплакаться. Олвик смотрел на нее преданными глазами и, казалось, все понимал. Он никому не расскажет о ее слабости. И не загрызет.
Хоббиты суетились, приводя в порядок свои норы. Был вечер, а этот народец не любит укладываться спать в беспорядке. Поэтому никто не заметил, как ушла Мириэль. Из домика на окраине деревни доносилось мелодичное пение. Принцесса стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. Она знала, кто поет ей прощальную песню.
Мудрена видела из окна, как удаляется в сторону леса на ночь глядя возлюбленная Юниэра и не остановила ее.
Всю ночь и весь день блуждала Мириэль, не разбирая дороги. Она исцарапала ноги, порвала и испачкала платье, да и Олвик больше не был снежно-белым. Голод донимал ее, а где добыть еду, она не знала. Теперь она удивлялась своей глупости. Уж если она собралась уходить, то нужно было подумать обо всем заранее. Поход по Средиземью, да еще в одиночку, это борьба за выживание, а не прихоть сумасбродной неженки. Мириэль чувствовала, что добровольно обрекла себя на голодную смерть. А как страшно было ночью, сколько шорохов и звуков, которые она просто не замечала, когда шла в Грибной Рай с Юниэром и хоббитами. Теперь же она дрожала, прижимая к груди теплый комочек. Но Олвик был еще слишком мал, чтобы выручить ее из беды. Чудом она вышла вечером к той же роще, где Юниэр когда-то нашел вкусные и питательные плоды. О, она их сразу узнала! Поблагодарив Илуватара, Мириэль наелась от души и посмеялась над Олвиком, который, вгрызаясь в мякоть плода, совсем исчез внутри него так, что только короткий белый хвостик торчал наружу.
«Все будет хорошо, — думала Мириэль, — нельзя было так сильно обижаться на Юни. Надо было обуздать гордыню и помочь Мудрене вывести его из состояния невменяемости. Не может быть, чтобы он разлюбил меня. Наверное, он опомнился и сходит с ума. Переживает, бедный, места себе не находит. Он, конечно, вспомнил, как вел себя накануне и раскаивается, а может быть, уже бросился на поиски. Такому следопыту, как Юни, ничего не стоит быстро найти меня. Мы скоро встретимся, он обнимет меня крепко-крепко и скажет: «Любимая моя девочка, ты одна у меня на свете». С этими мыслями Мириэль уснула, улыбаясь во сне. Она готова была помириться с любимым. За сутки, проведенные в лесу, она поняла, как трудно и горько быть одной.