— Ремонт буду делать в квартире у жены, потом… не у жены. Потом приеду и твоим ремонт сделаю. Тебе ковер привезу. Меня ведь, Миша, дома никто Муриком не зовет. Все Мамед-Мурат зовет. Потому что я там зарабатывал по две тыщи долларов в месяц.
— А что ж ты там не работаешь, Мурат? — спрашиваю я, а сам думаю: «Ох и заливаешь ты, Мурик, к отъезду!»
— Мы с братишкой мебель делали. Гарнитур. Баям делали, богатым делали. А другой братишка героин возил и меня угощал. Вот я и уехал, чтобы бросить тут.
— И что, получилось бросить?
— Да, я почти три года тут не беру наркотики.
— Мурик, ты уж постарайся, пожалуйста, не начни там снова! Хочешь, я скажу, мы все тебя будем Муратом звать?
— Нет, нет, ничего, Миша! Братишка тот умер в тюрма. Яшка-Смерть ему прозвище было. Я так не хочу. Мне пятьдесят почти. Сын армия служит, взрослый, дочка-невеста, замуж надо.
— За дочь калым возьмешь?
— Калым, да! Ты думаешь, калым мне? Нет — на все деньги им же и покупать буду. Холодильник, стиралку. Мебель сам сделаю. Я по две тыщи зарабатывал, а героин курил — уходило все, и еще должен был. Больше так не хочу я! А Мурик — это ничего. Не обидно это. Это ведь ласково!
— Ну, давай, Мамед-Мурат, мягкой посадки и до встречи!
Мы обнялись с ним в зале вылета, темные глаза Мурика были веселы. Они улыбались мне доброй улыбкой счастливого человека, которого давно уже заждались дома!
И у которого все должно быть хорошо.
Январь, 2011