— Впустите меня немедленно! Я должен сейчас же переговорить с аббатисой.
Привратник был неумолим:
— Приходи днем, тогда я увижу, что ты за птица. И, может, пущу.
— Это невозможно. Ты ведь знаешь, что город осажден русскими. Мне удалось выбраться из города через Морские ворота, в то время как на другой стороне шел горячий бой; я примчался сюда по льду через залив и должен спешить обратно, пока еще валит снег и пока не наступил рассвет, иначе меня могут схватить на дороге.
— Слишком много говоришь. Так всегда поступают мошенники, готовясь обмануть.
— Что же мне остается? Ворота ломать?
— Ну хорошо, — смягчился немного привратник. — Какой же приказ ты привез?
— Это я могу сказать только самой аббатисе и прошу сейчас же ее разбудить.
— Еще лучше сказанул! — уныло пробурчал сторож. — Или ты хочешь, чтоб меня поперли из монастыря? Где я еще найду такой славный кусок хлеба?.. Если ты даже не хочешь сказать, что тебе надо, то убирайся прочь, незнакомец!
— Не навлекай беду на свою голову, старик! — воскликнул пришелец, теряя терпение. — Вот как раз сейчас ты и рискуешь более всего потерять надежный кусок хлеба. Я начну стучать в ворота и подниму такой шум, что аббатиса сама проснется, и тогда — береги свою шкуру, цербер!
И гонец тут же стал приводить в исполнение свою угрозу: он стучал в ворота и кнутом, и кулаком, и даже ногой не раз приложился…
— Да подожди же ты, бешеный!.. — выругался привратник и с шумом захлопнул окно. — Сейчас открою…
Но прошло не меньше получаса, прежде чем звякнул засов и отворилась узенькая дверца. Похоже, привратник куда-то ходил. Да, ходил, как выяснилось, за подмогой.
Двое монастырских слуг с саженными плечами и алебардами в руках стали по обе стороны гонца и провели его через двор, затем вверх по каменной лестнице, по длинному темному коридору в монастырскую трапезную, освещенную восковыми свечами. Там на высоком стуле уже восседала аббатиса Магдалена, величественная и суровая; вокруг нее стояли несколько монахинь; зачем-то и их подняли в этот поздний час.
Слуги почтительно остановились у дверей, а гонец приблизился к настоятельнице монастыря и приветствовал ее низким поклоном. Когда гонец выпрямился, монахини не без удовольствия заметили, что он, одетый в простое платье мызного слуги, — молодой, красивый человек, с гордой осанкой, с тонкими чертами лица и большими черными, как уголь, глазами.
Аббатиса зорко, подозрительно оглядела его и спросила:
— Ты, что ли, слуга моего зятя?
— Да, я состою на службе у барона фон Мённикхузена, — ответствовал с новым поклоном гонец.
— Какие же ты привез вести?..
Гонец ответил не сразу, он посмотрел, как бы о чем-то сожалея, в сторону монахинь.
Аббатиса поняла его взгляд, движением руки она велела монахиням отойти в сторону.
Тогда гонец начал тихим голосом:
— Я привез весьма печальную весть, матушка аббатиса. Рыцарь фон Мённикхузен тяжело ранен и всеми покинут…
Аббатиса при этом и глазом не моргнула и никак иначе не выказала сожаления, лишь молвив:
— Что ж! Война есть война!.. Всякий день кто-то ранен, всякий день кто-то всеми покинут. От меня-то что тебе надобно?
Не ожидал гонец рыцаря столь прохладного приема. Но он был человек опытный и сильно не печалился по поводу равнодушия аббатисы к судьбе ее родственника.
Гонец продолжал:
— Фрейлейн Агнес…
— Что фрейлейн Агнес? — заерзала на стуле аббатиса.
— Она — единственное сокровище, оставшееся на этом свете у моего милостивого и несчастного господина. Это сокровище он жаждет получить обратно и приказал мне увезти сейчас отсюда дочь.
— Вот как! Увезти? — нахмурилась настоятельница; она была обескуражена этим обстоятельством. — Каким же образом?
— На дворе стоит лошадь с санями. Хорошая лошадь, крепкие сани. Я надеюсь под покровом темноты и снегопада благополучно пробраться в город, где нас будут уже ждать люди Мённикхузена у Морских ворот.
— А есть ли у тебя, мил-человек, какое-нибудь доказательство того, что ты действительно послан моим зятем? — спросила аббатиса, прищурив глаза.
Гонец сунул руку за пазуху, достал золотой перстень с печатью, украшенный гербом Мённикхузенов, и сказал, подавая его аббатисе:
— Этот перстень дал мне милостивый рыцарь как доказательство. Он, похоже, предвидел ваш вопрос, предвидел ваше недоверие…
— Да, я узнаю этот перстень, он принадлежит господину Мённикхузену. И оттиск его видела не раз… А какого-нибудь письменного доказательства у тебя с собой нет? — спросила аббатиса, внимательно разглядывая герб на перстне; не зная, как поступить, не желая отдавать Агнес, она явно затягивала время.