Вновь богачи разжигают пожар...
Моя первая учительница Анна Ивановна с нами разучивала слова. В то время меня звали Вовочкой, я был дисциплинированным мальчиком в белом воротничке, перед тем как задать вопрос, поднимал руку. Я получил разрешение задать вопрос и его задал...
Она была поражена.
Сейчас, вспоминая эту интеллигентную женщину, ее выдержку и рассудительность, ее грустную усмешку, я делаю для себя вывод: она, видимо, к тому времени уже отмотала один срок. Да и кто бы загнал ее в поселок Барабаш Хасанского района Приморского края, если она не жена офицера?
Но тогда мне этого понимать было не дано. Я просто ощутил, что своим вопросом ее оглушил. И мне стало жалко ее.
Она ничего не ответила. Потом через несколько дней встретила меня одного в коридоре и сказала, что я хорошо не кончу, если буду задавать такие вопросы. Мудрая женщина в одном вопросе разглядела всю мою судьбу. И оказалась права.
Мой вопрос ее сразил. Но и я был поражен.
Она была человеком, как мне сейчас представляется, очень даже неординарным. Но до того, как я задал вопрос, ее явно не смущали противоречия, выкрикиваемые нашим дурацким хором. Она их не замечала.
А тут заметила и оценила.
Но меня поразило другое: мы учили песни всем классом, но почему никто, кроме меня, не задал вопроса? Это было непонятно.
Это непонимание я пронес через всю свою нескладную жизнь.
ГЛАВА 4
ЧТО БУДЕТ ПОСЛЕ ПЕРЕДЫШКИ?
Если Россия заключит мир, то этот
мир будет только перемирием.
Социалистическая революция в России
победит только тогда, когда она будет
окружена кольцом социалистических
республик-сестер. Мир, заключенный с
империалистической Германией, будет
явлением эпизодическим. Он даст
небольшую передышку, после которой
вновь закипит война.
Г.Зиновьев, член Политбюро,
Председатель Коминтерна. Сочинения.
Л.,1925: Т. 7. С.490.
1
Нужно русским коммунистам отдать должное: даже среди них появлялись (иногда) люди, которые считали, что надо отказаться от господства бюрократии, т.е. от государственного вмешательства в экономику, т.е. от социализма, и вернуться к нормальной человеческой жизни.
Среди немногих - "любимец партии" Николай Бухарин. В прошлом Бухарин был теоретиком массовых расстрелов как одного из способов выведения новой породы людей коммунистического завтра гомо советикусов, т.е. совков. После провала целой серии попыток Красной Армии начать Вторую мировую войну и Мировую революцию Бухарин одумался и бросил в массы очень даже некоммунистический лозунг: "Обогащайтесь!"
Под таким лозунгом можно было привольно жить, и людям незачем было бежать из своей страны. Но если массы будут жить под таким лозунгом, зачем им нужны коммунисты во главе государства?
Товарищ Сталин решил, что лозунг "Обогащайтесь!" - явный отход от идеалов, что из Бухарина новый коммунистический человек никак получиться не может. Потому товарищу Бухарину была определена дорога в расстрельный подвал, в тот самый, который он ранее воспевал.
А что же делать всем остальным коммунистам, которые от идеалов не отказались и в расстрельный подвал не попали? Сосуществовать с нормальными странами их режим не мог, поэтому соседние страны следовало превратить в сестры-республики, но тогда появились бы новые границы, за которыми - другие нормальные страны, их тоже следовало превращать... и т.д. Для этого нужен был "пожар мировой", а он никак не разгорался.
Если неприятельскую страну (или страны, или весь мир) не сумели захватить, а от захвата отказаться нельзя, то остается два пути: а) бесплодные попытки штурма продолжать; б) штурм прекратить, подписать перемирие, хорошо подготовиться и штурм повторить.
В российской коммунистической партии немедленно появились приверженцы как первого, так и второго пути.
За первый путь стоял Троцкий с идеей перманентной революции. За второй - Ленин и Сталин.
2
Троцкий: надо прошибать стену лбом, без передышки.
Ленин и Сталин: пусть капиталисты между собой передерутся, а мы подождем. А мы пока накопим силы.
Ленин первым понял, что Первая мировая война завершилась, но оставила после себя наследие-динамит. Страны-победители, особенно Франция, увлеклись и обложили побежденную Германию чудовищными репарациями. Победа западных союзников была закреплена Версальским договором, грабительским и унизительным для Германии. Выплата огромных сумм победителям привела к жестокому экономическому кризису в Германии и поставила германский народ на грань голода, нищеты, на грань постоянного бедствия.
Ленин понял первым, что Версальский договор - бомба, заложенная под Европу. В нее следовало только вставить взрыватель и пустить механизм. Ленин понял, что жадность победителей погубит: Германия никогда не смирится с несправедливостью, в Германии найдутся силы, которые выступят против Версальского договора, за пересмотр результатов Первой мировой войны, выступят с идеей реванша и его осуществят.
Уже в 1920 году Ленин на совещании председателей уездных, волостных и сельских исполнительных комитетов говорил: "...порядок, который держится Версальским миром, держится на вулкане, так как те 7/10 населения всей земли, которые порабощены, только и ждут не дождутся, чтобы нашелся кто-нибудь, кто поднял бы борьбу, чтобы начали колебаться все эти государства" (ПСС. Т. 41. С. 353).
Именно в этот момент кто-нибудь нашелся. Этот самый кто-нибудь записался в Немецкую рабочую партию под номером 007.
3
Ленин настоял на прекращении попыток на штыках Красной Армии принести счастье соседним странам, на том, чтобы с соседними странами были установлены дипломатические и торговые отношения.
И вот - Генуэзская конференция. Запад поражен: советская делегация в черных фраках, в шелковых цилиндрах... Запад - в восторге: они меняются! Они становятся такими, как все!
Кто-то осторожно предупреждает: надо дать испытательный срок перед тем, как садиться с ними за один стол...
А наши коммунисты не скрывали, что ничего не меняется. Им нужны только три вещи: технология, технология и технология. Им надо вооружаться, вооружаться, вооружаться. Потом они намерены совершить Мировую революцию, для чего им нужно разжечь Вторую мировую войну. Но это будет только после серьезной подготовки. А сейчас - передышка.
Любимый сталинский поэт Владимир Маяковский написал в те дни стихотворение "Моя речь на Генуэзской конференции":