Когда она отошла от боевого настроя и наконец отдышалась, Бива принялся её отчитывать.
- Ваша рукопашная система хороша только с кунаем в руке. Быстро сошлись, обменялись ударами и разбежались в стороны для обмена парочкой техник. А что если пришлось сражаться в тесном помещении, где негде скакать словно кузнечики? Многие шиноби недооценивают борьбу и хитрые приёмы. И ваших листиков я перерезал немало, подловив на этот, хе хе хе хе.
Девушка нахмурилась, внезапно захотев вогнать переносицу прямо ему в мозг.
- Прибереги злобу для других, девочка. Мы оба знаем, что и твои и мои земляки резали друг друга с одинаковой жестокостью. Но теперь мы нукенины и принадлежность к какой-либо деревне в прошлом не должна затмевать наш разум.
"Он прав, сейчас я не шиноби Конохи. Мне даже не хватило смелости принять яд. Лучше всего отыгрывать предложенную роль. Ками-сама, присмотрите за мной".
-...оставим тебе крепкую базу в рукопашке и обучим основам борьбы, захватов и бросков. Но бесплатно это делать я не собираюсь, услуга за услугу.
- Что именно Вы имеете в виду, Бива-сан?
Мужчина молча показал пальцем на свою татуировку на нижней и половине лица, изобращив жест, словно он ее стирает.
- Я сделаю всё что смогу...
- Нет! Ты либо сделаешь все как надо, либо я спрошу с тебя за обучение золотом. Я не наивный мальчишка и в благородство играть не буду.
- Это будет больно, Бива-сан.
Шизуне боялась его всё больше. Мечник глухо засмеялся.
- Девочка, ничто не сравнится с болью от ожога чакрой хвостатого. Всё что я хочу - не видеть больше это на своем лице.
Какого черта он вообще тогда её себе делал, Шизуне благоразумно решила не спрашивать. Никто не лишён своих странностей и причуд.
***
Восстановление Нагато медленно, но верно продвигалось вперёд. Самое удивительное заключалось в том, чакра Узумаки не позволяла глубоким ранам загноиться, что могло превратить лечение в ужасное испытание как для пациента, так и для врача. Ещё в деревне она неоднократно замечала, что Кушина Узумаки практически не посещала госпиталь. Неужели все в их клане столь живучи? Сравнивая с другими шиноби, Шизуне поняла, что никто другой не протянул бы и половины срока Нагато.
Помимо ежедневных лечебных процедур, Шизуне также составила специальную щадящую диету для организма, доведённого до крайней степени истощения. Приводить организм в порядок необходимо очень плавно, чтобы избежать негативных последствий и минимизировать вред от прошлого "образа жизни". Благодаря Цунаде, которая была прекрасным учителем, теперь девушка могла применять эти приобретённые знания на практике. Совесть и верность деревне были загнаны глубоко внутрь. Сейчас они пациент и врач, ничего более. К чему это приведёт она даже не хотела думать, но помочь страдающему больному это её долг.
***
Нагато чувствовал, как руки Шизуне, окутанные медицинской чакрой, плавно двигаются по спине. Он уже потерял счёт процедурам, помнил только, что на четвёртой он попросил Конан оставить их наедине с медиком. Он не боялся внезапного нападения, ведь Риннеган видел абсолютно всё, а лишний раз отвлекать врача от процедуры лечения, из-за присутствия слишком переживающей за него напарницы, Узумаки не хотелось. И всё чаще он задумывался над мучающим его вопросом - как быть с ней после своего полного восстановления? Она очень любопытна и вынюхала уже очень многое об его организации и её членах. И, несмотря ни на что, она оставалась куноичи Конохи, которая едва окажется в родной деревне, выдаст всю доступную ей информацию. Не то чтобы Нагато думал, будто это позволит им победить Бога, но всё же было одно, что его волновало больше всего остального - какая-то соплячка из практически вымершего клана Сенджу унаследовала мокутон. Если она сумеет развить свои способности до уровня Первого Хокаге, то всей его организации придёт конец. Он слышал истории о том, что в одиночку творил Хаширама на поле боя, заставляя сильнейших шиноби в страхе и ужасе отступать.
Понемногу привыкающая к новой обстановке, девушка оторвала его от размышлений, попросив его перевернуться на кушетке. Нагато любил пристально смотреть в глаза людей, зная какой гипнотической силой обладают его собственные, не удержавшись от этого и сейчас.
- Шизуне, - голос его с каждым днём вместе с восстанавливающимся телом набирал прежнюю мощь - ты хотела бы вступить в Акацуки?
Девичье сердце сжалось в страхе, а лицо стремительно побледнело, пока руки продолжали вливать медицинскую чакру в практически заросшие круглые раны.
- Ты не обязана давать ответ прямо сейчас, но должна понимать, что я не смогу тебя отпустить обратно в Коноху. Ты знаешь слишком много... Но если ты примешь моё предложение, то ни за что об этом не пожалеешь.
- И почему же?
- Эти ваши Великие Деревни только и делают, что тянут одеяло на себя, да пытаются захапать больше. И твоя любимая Коноха ни разу не исключение. Её лидеры были ответственны за то, что клан Узумаки был уничтожен - они просто решили извлечь свою выгоду из нападения на Узушио, польстившись на её секреты и богатства! Они же затеяли Третью Войну, в которой погибли невинные люди. Скажи мне, что может оправдать их действия? Ведь никто и ничто им не угрожало.
Шизуне решила ответить на вопрос своим встречным.
- Вы предлагаете мне предать всех тех, кто дорог мне. Не боитесь, что я сделаю то же самое и с Вами?
- Нет. Я всего навсего нанимаю тебя и предлагаю щедную награду за это. Просто следуй правилам и выполняй необходимую работу, это всё что я буду от тебя требовать. И в отличие от твоих друзей из Листа, я не стану жалеть знаний и затраченного на тебя времени. Да и знаешь, Шизуне-чан...
Легендарные глаза слабо засветились в полумраке помещения.
- От меня по собственной воле ещё никто не уходил.
========== Часть II.
Глава 4 - Сэмпай и его шаловливые кохаи ==========
Трудно ли быть Богом? Возвышаться над смертными душами в своём блеске и великолепии, собственноручно выбирая кого карать, а кого щадить. Их чтят и поклоняются им, боятся или ненавидят, засыпают с молитвами на устах или проклиная рвут глотку, тщетно пытаясь достучаться. Зачем люди вообще придумали себе Богов? Или они всего лишь осознали, что есть кто-то выше, к кому можно обратиться в момент подлинного отчаяния? Никто не помнит кто был тем первым из смертных, кто вбил себе в голову, что вся их жизнь есть ничто иное, как промысел Богов, продукт их решений и волеизъявления. Когда Кагуя Ооцуцуки проникла в их мир и вкусила запретный плод Древа, обретя божественную силу, ни у кого не осталось каких-либо сомнений, что Боги существуют. Похожие на своих рабов, но стоящие на недосягаемом для смертных уровне. Но Бог оказался фальшивым. Человек обрёл могущество бессмертных, но в силу своего несовершенного разума так и не приблизился к ним даже на шаг. Ведь воля Их неоспорима. Всё что человек может, это принять её как данность, ни на секунду не сомневаясь в правильности оной. Воля Кролика оказалась слаба, собственные сыновья свергли её с престола и положили конец безграничной тирании. Они заложили фундамент крепкого атеизма в душах людей, который не выжечь даже калёным железом. Настоящие же Боги молча следили за происходящим на протяжении тысячелетий. И не Зло и не Добро. Эти тесные рамки придумали не Бессмертные. Они создали Великое Древо и вдохнули жизнь в слабые человеческие оболочки, которые давным давно забыли кто их создатели и кому они обязаны своим существованием. Они же пожнут плоды своих стараний когда придёт время. И пусть пройдут ещё тысячелетия, торопиться им некуда.
Болезненно худая рука, обтянутая сухой как пергамент кожей бледно-фиолетового цвета, медленно перебирала чётки с шариками, вырезанными из костей Неизвестных. Щёлк... щёлк... Казалось, это занятие поглотило его целиком, без остатка. Мерное постукивание костяшек заполняло своим звуком окружающее пространство. Вокруг стелились тени сожранных душ - Боги не позволяли смертным забывать о своём существовании, карая особо провинившихся. Только заслышав чётки Хозяина, духи испуганно разлетались во все стороны с едва слышимыми стонами, испытывая муки вечного забвения. Он ни на что не обращал своё внимание, ведь всё оставалось неизменным и незыблемым - Боги не допускали власти хаоса в своих чертогах. Взор был направлен лишь на фигуру в тёмных одеяниях, которая играла на флейте, сотканной из гнева, злобы и ярости. Звуки инструмента проникали глубоко в сознание сновавших вокруг сущностей, вызывая в них давно позабытые тоску и сожаление. Фигура восседала на горе из черепов, поджав длинные босые ноги под себя. Они никогда не были вместе, но и никогда не отдалялись друг от друга. Два Бога олицетворяли Смерть и Жизнь, во всех их проявлениях, и становились рука об руку лишь однажды, когда устали от одиночества во тьме. Исполнив свой замысел, они вновь разошлись.