– Жалко, что не знаешь, зачем, – перебила Дашка, опять начав разливать по стаканам водку, – одна – сумасшедшая, а другой – дебил! Ритка, тебе сколько?
– Совсем чуть-чуть. На самое донышко.
Димка также попросил капельку. Только выпили и запили водой, с другого конца села донеслось надрывное стрекотание мотоцикла. Оно стремительно нарастало.
– Это Виталька, – сказала Дашка, глядя на пятно света, которое приближалось вскачь по бетонке, становясь ярче и расползаясь на травяные обочины, – пиво нам из Троицкого везёт.
Танька согласилась с подругой. Виталька был её бывшим парнем. Как только он, промчавшись мимо громады церкви, остановился напротив брёвен, обе девчонки к нему приблизились. Передав им сумку с несколькими бутылками пива, он развернул мотоцикл и покатил под горку на холостых. Бутылок хватило всем, кроме Витьки, но ему было уже не нужно. Он сладко спал, завалившись набок.
– Классное пиво, – пробормотала Танька, облившись пеною, – мы ужрёмся! Ритка, так что там с Наполеоном-то? Я не въехала.
– У тебя на правой ноге – громадный паук, – спокойно сказала Рита. Быстро взглянув на свою голую ступню, стоявшую на бревне, очень хорошо освещаемом фонарём, Танька онемела от ужаса. Прямо возле большого пальца расположилось чудовище совершенно невероятных размеров, с белым крестом на спине. Оно, судя по его неподвижности, чувствовало себя довольно неплохо. Про Таньку это сказать никак нельзя было. Если она чего-нибудь и боялась на этом свете, то разве что пауков. Но боялась до смерти. Её рот страдальчески приоткрылся, из глаз закапали слёзы.
– Девочки, мальчики, – прошептала она, страшась шевельнуться, – я умоляю, снимите его с меня! Пожалуйста, ради Бога! Мамочка! Господи, Боже мой! Я сейчас умру!
– Нашла дур, – усмехнулась Дашка, вставая, – вдруг у него клыки ядовитые? Цапнет – смерть!
Склонившись над ступнёй Таньки, она и Рита внимательно пригляделись к страшному насекомому.
– Челюсти у него, как у бультерьера! – сказала Рита, – а интересно, он самка или самец? Говорят, что самки очень опасны.
– Чёрные вдовы, – вспомнила Дашка, – чёрные вдовы! Такая тварь слона может уничтожить одним укусом!
Из левой брючины Таньки часто закапало, а затем полилось. Как назло – из левой, а не из правой, так что паук не видел причин менять местоположение.
– Эта дура обоссалась, – заметила Рита, – неудивительно! Ей осталось недолго жить. Мальчики, что делать?
– Ждать, пока обосрётся, – проговорил Алёшка, зевая, – тогда паук, наверное, убежит. Это птицеед.
– А он ядовитый? – спросила Рита.
– Да. Как змея. Как кобра.
Рита и Дашка стали ругать подругу за то, что та всюду шляется босиком. Дали подзатыльник. Надрали уши. Танька безмолвно глотала слёзы, глядя на паука, действительно, точно так же, как мышь глядит в глаза кобры.
– Скажите ей, чтоб не шевелилась, – предостерёг Алёшка, зевая, – если она шевельнётся, он испугается и ужалит.
– Да хватит вам, – не выдержал Димка. Спрыгнув с бревна, он протянул руку к белой ступне страдалицы, снял с неё опасное существо и бросил его в бурьян за руинами, – птицеед! Какой птицеед? Обычный паук, вполне безобидный. Просто решил погреться.
– Погреться? – взвизгнула Танька так, что обе её подруги сами чуть не испортили свои трусики, – он ужалил меня! Палец весь распух! Он красный! Смотрите!
Стали смотреть. Признаков укуса не обнаружили. Но, поскольку Танька своих стенаний не прекращала, Рита, присев перед ней на корточки, подняла её ногу, взяла якобы ужаленный палец в рот и стала сосать, чтоб удалить яд. Смешно стало даже Таньке. Дашка просто валялась. Димке пришлось отбежать в кусты. Алёшка изо всех сил пытался разбудить Витьку, но тот стал просто бревном, а сил у Алёшки от хохота было мало.
– Ни одной ранки на пальце нет, – объявила Рита, поднявшись и отплевавшись, – иди ты в задницу, дура!
Танька вмиг успокоилась. Поглядев на джинсы, сказала:
– Мне в таком виде домой нельзя! Надо идти в баню. Немедленно. Кто со мной?
– В какую? – спросила Рита, велев заткнуться Алёшке, который незамедлительно дал согласие.
– Как – в какую? У меня что, персональные бани есть? Конечно, в колхозную, что в овраге! Банщик сегодня её топил, вода ещё тёплая.
– Так на ней огромный замок висит!
– А Димка на что? Он любой замок отпирает гвоздиком. Правда, Димка? С нами пойдёшь? Не бойся, не изнасилуем.
– Говорите от своего имени, Портос, когда говорите подобные нелепости, – молодецки пригладив воображаемые усы, пробасила Рита. Димка, однако, её мушкетёрской прыти не испугался. Сказал:
– Пойду.