— Я это знаю, — говорил президент утомленным голосом, — но я не сделаю никаких заявлений ни для него, ни для кого бы то ни было Это только усугубит ситуацию — Он забарабанил пальцами по столу. — И, пожалуйста, удостоверьтесь, чтобы телеграмма звучала нейтрально: «президент выражает соболезнование» и т. д. Дайте мне на нее взглянуть, прежде чем вы ее отправите.
Он положил трубку и откинулся на спинку стула — солидный и уставший мужчина, изрядно поседевший за последние шесть месяцев.
— Вы можете поверить в это? — обратился он к Дэмь- ену. — Египетская оппозиция, видите ли, желает, чтобы их ноту протеста против взрыва плотины мы передали Израилю. А откуда мы можем знать, виновен ли в этом Израиль?
Дэмьен согласно кивнул.
— Сдается мне, что это работа Н. Ф. О., — заметил он.
Президент недоуменно уставился на него.
— Нубийский Фронт Освобождения, — пояснил Дэмьен. — Это вполне промарксистская группировка, которая с самого момента построения этой плотины точит зуб на Каир. Они заявляют, что плотина отняла у них пятьдесят процентов родной земли, как оно, кстати, и есть в действительности. — Не торопясь, Дэмьен продолжал: — Если вы помните, сэр, во время сооружения плотины проводилась потрясающая операция по спасению бесценных статуй.
— Ах, да, — как-то уклончиво проговорил президент.
— Рамзес Второй, — подсказал Дэмьен. — Это был грандиозный успех с точки зрения археологов, но жизнь сотен тысяч нубийцев, оставшихся без крова, он никоим образом не улучшил.
— Но ведь было обращение ООН, не так ли? — поинтересовался президент.
— Правильно, сэр.
Президент наклонился вперед.
— Откуда у вас эта информация?
Дэмьен снова выглянул в сад.
— Одна из наших спасательных команд находилась в это время там. Еще до того, как появились египетские спасательные отряды. И они собрали воедино те обрывки сведений, которые услышали от местных жителей.
— Я хотел бы увидеть их отчет.
— Но это совершенно неофициально, как вы понимаете. Президент кивнул.
— Едва ли мне необходимо упоминать о том, что если мы докажем непричастность Израиля к этой трагедии, мы сумеем избежать колоссального скандала.
Дэмьен помедлил, как бы взвешивая в уме слова президента.
— Сначала я проверю все это сам, — объявил он, — не хотелось бы передавать в Белый Дом фальшивую информацию.
Дэмьен повернулся и еще раз взглянул на портрет Кеннеди.
— А что касается другого вопроса, — осторожно заметил он, — боюсь, что мне придется отказаться от права контролировать «Торн Корпорейшн», и я…
— Ни в коем случае, — оборвал его президент. — Об этом мы позаботимся.
Дэмьен изобразил на своем лице удивление:
— Но это же противозаконно…
Президент улыбнулся. Он оценил «наивность» Дэмьена.
— Ну тогда мы слегка подправим закон, — попытался он заключить беседу.
— Еще есть два условия, — продолжал Дэмьен, глядя прямо в глаза президенту.
— Выкладывайте, — президент попытался сдержать улыбку. Итак, Торну придется сделать выбор. Вот уже много лет подряд Торна обхаживали две партии, теперь же ему необходимо принять сторону какой-то одной группировки. Скорее всего, торновскими денежками пополнятся сундуки демократов.
— Во-первых, я бы хотел занять эту должность только на два года, до выборов в Сенат.
Президент согласно кивнул. Эти слова не были для него неожиданностью.
— Во-вторых, мне бы хотелось возглавить Совет по делам молодежи ООН.
Президент нахмурился. С какого это перепугу Торну вдруг приспичило завладеть этим постом? И вдруг его осенило. Дэмьен постоянно произносил нескончаемые речи о молодежи. Чрезвычайное пристрастие к молодым было похоже прямо-таки на душевное заболевание, ибо никто не мог объяснить его причины. Возможно, оно явилось следствием воспитания. Отец Дэмьена был убит при кошмарных обстоятельствах, когда мальчику было всего шесть лет. Потом дядя, воспитывающий ребенка, куда-то бесследно исчез. Видимо, все эти трагические события оставили в душе мальчика глубокий шрам. Когда мы поближе с ним познакомимся, я. может быть, спрошу его.
Но пока что просьба Дэмьена была неудобна со многих точек зрения. Президент покачал головой:
— Я уже обещал этот пост Фостеру, — объявил он.
— Я понимаю, что здесь большие трудности, — продолжал Дэмьен, все еще пристально глядя в глаза президенту. Какое-то время тот удерживал взгляд, но затем отвернулся и взял в руки блокнот. И тут Дэмьен понял, что выиграл.