Выбрать главу

— Изо дня в день, пока он живет и растет, — монотонным и тусклым голосом констатировал Торн, — мои силы будут таять.

Он снова отвернулся от Дина, невидящим взглядом уставившись в окно.

— Назаретянин, неужели ты такой трус, что боишься встретиться со мной наедине? — в голосе Дэмьена сквозила усталость. — Прячься, если хочешь, но рано или поздно я выслежу тебя. Ты пригвоздил человечество к своему жалкому кресту. Вот так же я тебя распну на кресте забвения.

Дин вздрогнул и подошел к окну, пытаясь разглядеть то, что видел Дэмьен, стремясь понять и разделить его боль. Дин наблюдал за толпой внизу и вдруг заметил в ее центре человека с плакатом. Дин нахмурился и указал Дэмьену на этого демонстранта. Плакат его выделялся среди прочих: «Возрадуйтесь рождению Христову».

И Дэмьен, и Дин увидели глаза священника, державшего плакат. Во взгляде этого человека светилось торжество. Это были глаза победителя.

Дэмьен вздрогнул и отпрянул от окна, будто его ужалила змея. Он устало покачал головой и без сил рухнул в кресло.

С наступлением вечера толпа постепенно рассеялась, площадь опустела и только один человек оставался сидеть на скамейке. Он кормил голубей. Рядом с ним лежал транспарант.

Мэтью, то и дело посматривая на окна посольства, наблюдал, как постепенно в нем гаснет свет. Служащие один за другим покидали здание. Когда ко входу подкатил огромный лимузин, Мэтью поднялся и приблизился к посольству, но к автомобилю никто не вышел, водитель сидел внутри и дремал. Наконец, свет остался только в одном окне, и Мэтью разглядел силуэты двух мужчин.

— Возрадуйтесь, — еле слышно произнес он, — ибо Христос снова с нами…

Дин начинал беспокоиться. Дел накопилась целая куча, а Дэмьен наотрез отказывался к чему-либо прикасаться. Вместо этого он впился мрачным взглядом в площадь и не произносил ни слова. Напряжение в воздухе достигло предела, и Дин время от времени отправлялся в ванную, чтобы хоть на мгновение избавиться от него.

Священник на площади не трогался с места.

— Чего это он там сидит? — раздраженно нарушил молчание Дин.

— Он ждет меня, — тусклым голосом объяснил Дэмьен, — заманивает в ловушку.

Дин негодующе хмыкнул;

— Да он, похоже, идиот. — И тут же почувствовал, как его ладонь инстинктивно сжимается в кулак. Уже одно только присутствие этого священника было оскорбительным.

— И что его заставляет думать, будто ты клюнешь на этот крючок?

— Он знает, что именно это я и собираюсь сделать.

Дин недоуменно пожал плечами. Это было выше его понимания. Он вдруг вспомнил того человека в студии, его обгоревший труп и внезапно в голову ему пришла мысль. А что если у этого священника один из кинжалов?

Дэмьен приблизился к письменному столу, взял бинокль и навел его на скамейку.

— Я впустую трачу время, если у него времени не хватает, — произнес он какую-то полную бессмыслицу.

Дин покачал головой. Это было слишком сложно для него. Дэмьен опять заговорил загадками. Но, может быть, это и хорошо. Может быть, лучше и не понимать всего этого.

Глава одиннадцатая

Из вагонного окна Мэтью наблюдал, как фигура отца де Карло уменьшилась до размеров пятнышка. Он в последний раз помахал ему рукой и уселся на свое место. Устроившись поудобнее, Мэтью взглянул на часы.

До полудня было еще далеко, а он уже полностью вымотался. Ночка выдалась кошмарная: он метался в постели, то и дело просыпаясь и не сознавая, сон эю или явь. Он никак ие мог вспомнить, кто же из братьев разбудил ею и встревоженно спросил, как он себя чувствует. Кажется, это был Симеон. А, может быть, и Мартин. В его сне кто-то склонялся над ним. Какой-то странный монах. Кто же это был — тело человеческое, лик звериный?

Мэгою вздрогнул. Еще ни разу с тех самых пор, когда силы добра и з\а столкнулись в битве за его душу, не испытывал он подобных мук. Накануне Мэтью проснулся охваченный паническим страхом. Однако отец де Карло успокоил его.

Вот, наконец, наступила и его, Мэтью, очередь.

Мэтью устремил в окно невидящий взгляд. Тридцать лет он прекрасно ладил и с Богом, и с самим собой. Не возникало ни сомнений, ни страхов. До этой ночи. Мэтью вдруг вспомнил, как в молодости его терзала собственная плоть. Дьявол искушал его сомнениями и запретными плодами. Тогда в нем происходила настоящая борьба, пока он, наконец, не встал на праведный путь.

Мэтью припомнил, что и Бенито рассказывал ему то же самое, “олько в душе Бенито эта борьба происходила совсем недавно. А теперь Бенито был уже с Господом. Мэтью склонил в молитве голову и попросил Бога даровать ему силы.