— Я приехала сюда с самыми добрыми чувствами, и мне был оказан незабываемый прием. Представляя монарха, который братски привязан к Вашему Величеству, я не могу допустить, чтобы дружба, соединяющая наши страны, была омрачена происками преступников, позорящих благородную нацию, которая по праву гордится своей рыцарской прямотой. Посему, в присутствии Ее Величества королевы-матери, в присутствии верховного главы вашего совета монсеньора маршала д'Анкра, в присутствии всех этих знатных сеньоров и дам я хочу заклеймить позором этих отъявленных негодяев и умоляю Ваше Величество принять мои нижайшие извинения за это досадное происшествие. Заверяю вас, что, вернувшись к себе, я немедленно велю разыскать виновных. Они будут наказаны по всей строгости, в назидание другим… Если эти меры, сир, представляются вам недостаточными, я готова выполнить любое ваше требование на сей счет.
Таким образом, упредив все возможные обвинения, Фауста вынуждала короля довольствоваться тем, что предложила сама. Разумеется, этот ловкий ход удался лишь потому, что Людовик не знал, что герцогиня сама возглавляла заговор испанцев, который минуту назад так энергично заклеймила. По поведению Вальвера Фауста сразу поняла, что юноша ничего не сказал королю. Возможно, Людовик что-то подозревал, но доказательств у него не было. Не встретив сопротивления, король сразу успокоился и холодно промолвил:
— Хорошо, мадам, ступайте. И если вам угодно, чтобы я не разуверился в дружбе, о которой вы говорите, не мешкайте со справедливым наказанием виновных.
Именно на такой ответ и рассчитывала Фауста.
— Вы останетесь довольны, сир, — заверила она.
После чего сделала реверанс и спокойно удалилась.
XXX
ФЛОРАНС ВЫДАЮТ ЗАМУЖ
(продолжение)
Король немедленно повернулся к Кончини и любезно заговорил с ним о дочери, пропавшей в младенческом возрасте и чудом обретенной вновь. Людовик XIII даже изъявил желание лично познакомиться с девушкой. Кончини расцвел от такой милости короля и поспешил подвести к нему Флоранс.
Зардевшаяся девушка снова оказалась в центре внимания. Король — который все-таки был ей братом, как справедливо заметил недавно Ландри Кокнар — ласково поговорил с ней, и это было для нее некоторым утешением после той холодности, с которой ее встретила мать. И все придворные стали открыто восхищаться очаровательной девушкой.
Похоже, Вальверу был дан приказ не отходить от короля ни на шаг. Лукаво взглянув на графа, Людовик представил влюбленных друг другу. И это — в присутствии Кончини, которому оставалось только улыбаться. Более того, король взял Кончини под руку и отступил с ним на два-три шага, изъявив желание услышать, как тот потерял и снова нашел свою дочь. Радуясь королевской благосклонности и досадуя на то, что Вальвер оказался один на один с Флоранс, Кончини придумал целую историю, а влюбленные неожиданно получили возможность тихо поговорить между собой.
Это продолжалось несколько минут. Но как много успели они сказать друг другу в эти считанные мгновения!
А король с преувеличенным внимание выслушал рассказ Кончини. Потом он приблизился к влюбленным, еще несколько минут побеседовал с ними и наконец удалился вместе с Вальвером.
Почти сразу за ними ушли и Леонора с Флоранс. Девушка сияла и даже не пыталась скрыть своей радости. Легкая и изящная, как мотылек, она перебирала в памяти самые незначительные слова, которыми обменялась со своим суженым. Леонора же мрачно думала о своем. По дороге домой они не обмолвились ни словом.
Флоранс сразу отправилась в покои, которые ей выделили, как только она стала графиней де Лезиньи.
А Леонора заперлась у себя. Сидя в кресле, она размышляла:
«Что-то мне подсказывает, что необычная благожелательность короля к этой девушке и графу де Вальверу очень опасна для меня. Но в чем же эта опасность?.. Что он там затевает?..»
Она долго ломала голову над этими вопросами, но так ни к чему и не пришла. Наконец Леонора сказала себе:
«Хватит строить предположения… это совершенно бесполезное занятие. На всякий случай поспешу-ка я с женитьбой».
И Галигаи вызвала Ла Горель и Роспиньяка. Ла Горель появилась первой — и выслушала короткие распоряжения своей госпожи. Через полминуты мегера выскользнула в одну дверь, а в другую вошел Роспиньяк. Без всяких предисловий Леонора объявила ему:
— Роспиньяк, я передумала. Ваша свадьба должна была состояться только через несколько дней, но я решила поспешить с венчанием.
— Я готов, мадам! — заверил женщину Роспиньяк, и его глаза радостно заблестели.
— Завтра, — отчеканила Леонора. — Завтра в полночь, в храме Сен-Жермен-л'Озеруа.
Видя, что жениха не устраивает такое позднее время, она пояснила:
— Должна заметить, бедный мой Роспиньяк, что девушка на дух вас не переносит.
— Это не имеет значения, мадам! — проскрипел Роспиньяк.
— Имеет, ведь она может устроить скандал, — усмехнулась Галигаи.
— Теперь понятно, мадам, — живо согласился Роспиньяк. — Днем в храме полно народа. А ночью будут только приглашенные…
— А пригласим мы, — перебила его Леонора, — лишь немногих самых верных и преданных людей монсеньора.
— И пусть себе скандалит на здоровье, — закончил Роспиньяк.
— Я всегда говорила, что у вас светлая голова, — совершенно серьезно похвалила барона Леонора.
Он внимательно выслушал ее распоряжения. Наконец она отпустила его со словами: