– Sin… cuenta? – переспрашивает он.
Я улыбаюсь и глажу его по голове, как Лита.
– Без… числа, – шепчет Хавьер, понимая, где кроется загадка Литы.
Я задумываюсь, так ли хорошо я рассказала, как она, успокаивает ли его моя рука, как меня, когда я держу руку Литы. Остального не помню. Она закончила историю, и я успокоилась. Что она говорила?
– Все эти звёзды, что будут окружать нас, это наши умершие предки. Они будут шептать нам на ухо послания.
Хавьер садится, с испугом выпучив глаза.
– Звёзды – умершие родственники?
– Нет, я хотела сказать, как…
– Как духи? В космосе?
Хавьер хватается за край капсулы и пытается встать.
– Мама, пожалуйста, я не хочу лететь.
Не на такой результат я надеялась.
– Я не это хотела сказать, – пытаюсь исправить положение я, но слишком поздно.
Хавьер сейчас расплачется.
Вмешивается Бен.
– Доктор Пенья, нам надо идти дальше.
Мама гладит Хавьера по голове, чтобы успокоить, как после кошмара.
– Да-да, знаю.
Она укладывает сына и поворачивается ко мне.
В уголках глаз у неё собираются морщинки.
– Петра, сейчас не время для историй.
Слова кувалдой обрушиваются на мой живот.
У Хавьера дрожит подбородок.
– Хочу домой.
Может, родители правы, мне лучше изучать растения и камни, как они. Может, желание рассказывать истории – из разряда «жить в мире грёз» или «витать в облаках».
– Хавьер, мы летим домой, – пытаюсь оправдаться я, хватаясь за соломинку, за правду. – На Сагане мы будем бегать и играть, как обычно.
Хавьер кивает и безуспешно пытается улыбнуться. Папа гладит меня по спине. Я в ответ тоже улыбаюсь, но думаю, что от меня одни неприятности. В чём же секрет Литы? Мне никогда не стать такой, как она.
– Готовы? – шепчет маме Бен.
Мама неохотно кивает, но на глаза у неё наворачиваются слёзы.
Бен нажимает на кнопку и появляются ремни, которые держат Хавьера на месте.
Я чувствую на плече папину руку. Он слегка сжимает плечо, давая мне знать, что всё будет хорошо.
– Мама, пожалуйста, – просит Хавьер.
Он дёргается, но с ограничителями не может сдвинуться больше, чем на несколько сантиметров.
Бен надевает пластиковые перчатки. Он открывает металлическую коробку, на боку которой большими буквами написано: «En Cognito загружаемые знания – детский набор». Внутри – блестящие серебряные шарики. Бен поднимает один «ког» и устанавливает в какую-то штуку, похожую на миниатюрную ложку для мороженого, нажимает кнопку на ручке, и ког светится фиолетовым.
По маминой щеке катится слеза, и её голос звучит непривычно тонко, выше, чем голосок Хавьера.
– Всё в порядке, малыш. Обещаю, всё будет хорошо. Не бойся.
Хавьер дрожит всем телом, и по его щекам тоже льются слёзы.
Я крепче сжимаю его руку, глажу большим пальцем его родинки.
– Почти всё, – спокойно говорит Бен.
Ложкой для мороженого он перекатывает фиолетовый ког в ямку на шее Хавьера и удерживает.
– Ещё несколько секунд.
Хавьер закрывает глаза.
Я наклоняюсь, и его веки трепещут, открываясь на мгновение. Я приближаюсь к нему.
– До встречи, когда проснёшься, – шепчу я Хавьеру на ухо.
Хавьер всхлипывает, потом пищит:
– Когда мы проснёмся…
Через мгновение его тело обмякает, и он перестаёт дышать.
Я отпускаю его безжизненную руку и встаю, падая папе на грудь. Мама обнимает нас обоих. Я вытираю глаза папиной рубашкой, надеясь, что никто, кроме него, не заметит.
Ровным женским голосом компьютер сообщает:
«Стазисная капсула номер семь заполняется».
Я не смотрю. Знаю, что другие дети уже спокойно отдыхают в капсулах, но они мне не родня. А с братом я разговаривала несколько секунд назад. Я прячу голову в папину рубашку, пока щелчки запираемой капсулы Хавьера эхом разносятся по комнате.
– Извините, что поторапливаю, но… – говорит Бен.
Отец подталкивает меня к пустой капсуле.
– Мы понимаем.
Я вытираю глаза о папину рубашку и поднимаю голову. Бен медленно движется ко мне. Он смущённо наклоняет голову. Мама откашливается. Она таращит на меня глаза. Что? Что не так? Я опускаю глаза, стараясь не показывать растерянности.
Бен держит такой же пакет, какой дал Хавьеру. Я его не заметила.
– Твоя одежда, – говорит он.
Трясущейся рукой я беру пакет.
– Спасибо.
Он смотрит на родителей. Неужели заметил? Никто не говорит ни слова.
– Петра? – Бен смотрит мне в глаза. – Ты меня не видела?
Я кусаю губу и опускаю голову. Смотрю на отца, он слегка улыбается, но потом отводит взгляд. Я совсем запуталась.
Ну вот, я всё испортила. Я опускаю пакет и в отчаянии смотрю на Бена.