Я пытался представить себе, как Индиго росла здесь – юная, слишком худощавая. Пытался представить, как она шлёпает босыми ногами по ковру, забежав в дом после купания, оставляя на дорогих шёлковых диванах лужицы воды. Пытался представить её, склонившуюся, мягкую, на эбеновых ступенях с книгой на бронзовых коленях.
Пытался – и не мог. Не осталось ни намёка на девочку, которой когда-то была Индиго. С тем же успехом она могла быть соткана из пылинок и теней, а обугленные чёрные глаза получили свой цвет от каштановых полов.
Я не осознал, что, пока я жадно вглядывался в Дом, Дом жадно вглядывался в меня.
– Он совсем не изменился, – проговорила Индиго.
Миссис Реванд скрылась в коридоре, на верхних ступенях лестницы.
– Пошла сообщить ей, что мы пришли, – сказала Индиго, а когда посмотрела на меня, в её глазах мелькнула тень опасения. – Ты должен знать, что она…
Зазвонил её телефон, и Индиго застонала.
До недавнего времени нас не волновали телефоны. Они были некрасивые и тяжёлые. Адвокаты посоветовали Индиго купить один, учитывая состояние здоровья Ипполиты. Они даже напряглись и послали ей новейшую модель, которую носили с собой все подростки на материке: красную, как насекомое, «Нокиа» с короткой антенной. Индиго сверкнула глазами, глядя на телефон.
– Видимо, придётся ответить, – проговорила она. – Минутку.
Обычно Индиго двигалась грациозно, но сейчас её удаляющаяся походка была почти воинственной. Она словно готовилась к бою.
Миссис Реванд с верхних ступеней подала мне знак, проговорила одними губами:
«Пойдёмте».
Я оглянулся туда, где скрылась Индиго, и сказал себе, что мы просто встретимся там. Когда я поднимался по лестнице, за высокими окнами простиралось море. Вода изгибалась, словно огромный мускулистый хвост в солнечных лучах. Я подумал о Мелюзине, купающейся в темноте, прикованной к своему дикому телу в надежде, что супруг позволит ей уединиться хотя бы на день и, возможно, даже разрушит проклятие.
Если бы только он вспомнил, что смотреть нельзя.
Стены наверху были тусклого цвета красного мяса, а в воздухе витал кислый, затхлый запах нечищеного рта. В настенных бра застыли погасшие лампочки. Это показалось мне странным, но какая разница для слепой?
– Мисс Ипполита? – позвала экономка, постучавшись в бледно-золотую дверь прямо у лестницы.
Изнутри в ответ раздался скрип кровати.
– Он здесь, один, – проговорила миссис Реванд, бросив на меня виноватый взгляд. Слишком поздно я понял, что Индиго это не понравится, но не смог заставить себя развернуться и уйти. – Как вы и просили.
Я зашёл. Окна были закрыты тонкими занавесями, а высокий потолок комнаты был едва подсвечен. На стенах висели странные картины в золочёных рамах – деревья и завитушки, сердца, кресты, чёрно-белые розы. С десяток ваз, полных цветов из неизвестного мне материала, были задвинуты в угол. В центре комнаты располагалась огромная круглая кровать с алыми, как кирпич на фасаде, простынями.
– Ты красивый? – раздался хриплый голос, оборвавшийся резким смехом. – Она всегда коллекционировала изысканные вещи.
Мои глаза всё ещё привыкали к свету, потому Ипполита показалась мне не больше чем маленькой извивающейся фигурой на кровати. Повернув голову, она заговорила с чем-то невидимым рядом:
– Нет, тише-тише, я знаю. Времени совсем мало. – Она принюхалась в моём направлении. – Подойди, подойди. Ближе.
Я подошёл к постели, и Ипполита предстала передо мной.
Она была миниатюрной, лысой, тёмной, как каштан. Ночная рубашка с оборками кукольно-розового цвета обвисла на её теле, словно тряпьё. Тонкую шею и ещё более тонкие запястья украшали плетёные бусы и браслеты. Её лицо не было красивым, но привлекало внимание. Эти широко расставленные глаза мученицы, которые я видел в публикациях, теперь стали молочно-голубыми с крапинками. Рот представлял собой кривую щель в обрамлении морщин. Из-за толстых выпуклых шрамов кожа казалась странно сложенной, а когда она открыла рот, чтобы заговорить, я почувствовал зловоние её дыхания.
Ипполита склонила голову набок.
– Ну и как?
– Простите?
– Ты красивый?
Я задумался над этим – вопрос меня слегка позабавил. Я знал, как смотрели на меня мужчины и женщины, как смотрела на меня Индиго в вечер нашей встречи и в ночь после.
– Да.
Серый язык Ипполиты, словно змея, проскользнул по её губам.
– Говорят, тебе хорошо удаётся находить разные вещи, – проговорила она. – Безделушки, сказки… тайны.
– Стараюсь, – ответил я, полагая, что она имеет в виду мою работу историка.
– Видишь ли, я потеряла тайну… очень скверно с моей стороны – Ипполита покачала головой. – Терять такую тайну мне было нельзя. Может, это и вовсе не тайна, а скорее идея, выросшая в темноте, подпитанная закатами и сумерками. Что думаешь?