— Неужели? Не может быть?
Он кивнул.
— Это — паштет банкира Анри Эмме, но даже больше. Хуан добавил туда два совершенно новых компонента.
— Я чувствую из них только один — индийский перец. Но где же второй?
— Сок корнишонов.
— О Господи!
— Совершенно верно.
— А почему ты плачешь?
— После конкурса мы поехали в Аркансон. Я проигрался вдрызг.
— Из-за этого ты плачешь? Ты?
— Но после этого мы с Джоном Брайсоном ещё играли в кости, и я проиграл дом на Фарм-стрит, Розенарру и виноторговую фирму.
— Болван. Ты просто болван!
— Это ещё не все. Я проиграл великого Франкохогара.
— Что-что?
— Вот именно…
— Ты хочешь сказать, что проиграл Хуана?
Он снова кивнул.
— Увы!
— Да, это уже что-то новое, Колин, — сказала Ивонна. Она говорила по-английски с неистребимым французским акцентом. — Но когда твоя распрекрасная женушка узнает, что ты сделал с домом на Фарм-стрит, Розенаррой и виноторговой фирмой, она упрячем тебя в тюрьму лет на тридцать, верно?
Только сейчас капитан, наконец, осознал, что с ним произошло. Не в частностях, а целиком.
«Брат лорда Глэндора угодил за решетку» — будут кричать заголовки на первых полосах газет. Это было очень грустно. Титул был не очень древним. Его вообще едва ли можно было считать титулом. Но он принадлежал его семье. Тюрьма могла нанести больше ущерба, чем содержание кегельбана. Титул же получил их отец, поставляя девочек сластолюбивому королю Эдуарду VII.
— Этого не должно случиться. У меня ещё есть шанс все уладить. Ты же знаешь, что Джон очень богат. Он дал мне шестьдесят дней, чтобы выкупить все обратно. Но повар нужен ему срочно.
Она положила его голову себе на грудь.
— И что же ты намерен делать? — глаза её светились любовью, — Как ты сможешь все это выкупить?
— Это можно сделать.
— Она упрячет тебя в тюрьму. Это точно. Ты не можешь рассчитывать на её деньги. Твоя любимая женушка посадит тебя, потому что у неё осталось всего-навсего тридцать миллионов.
— Гораздо больше. Но дела обстоят ещё хуже.
— Почему?
— Дядюшка Джим позвонил мне в Бордо из Белого Дома. Завтра вся семейка приедет в Лондон, чтобы встретиться со мной. Я думаю, это из-за Ватто.
— Ватто?
— Дурацкая картинка, которую Бетси повесила в Розенарре; мне как раз не хватало денег, чтобы заплатить долг в Данби-Клубе, а просить денег у жены как-то неудобно.
— Но ведь она уже заплатила за тебя больше двухсот тысяч фунтов.
— Это — совсем другое. Тогда речь не шла о Ватто.
7
Покинув встречу с Бетси, Папочкой, дядюшкой Джимом, дядюшкой Питом, Гарри и Ларри, капитан больше всего беспокоился о том, что его макет театра боевых действий не перенесен из спальни в кабинет. Он бегом пролетел от Фарм-стрит до Чарльз-стрит и пулей взлетел по лестнице.
— Ивонна! — закричал он, врываясь в спальню.
— Тебя уже сажают в тюрьму? — отозвалась она, лежа голой поверх покрывала. Ее саксофон лежал рядом.
— Да нет же, нет! Я совсем забыл за этой нервотрепкой, что через сорок шесть секунд сюда придет капитан второго ранга Фудзикава.
— Фудзикава?
— Да. Он впервые приезжает в Лондон. И у меня нет времени перетаскивать макет отсюда вниз. Боюсь, что тебе придется срочно одеться и прибраться в комнате, пока я задержу его внизу.
— Но что тебе сказали твоя жена и её семейка?
— Я тебе потом все расскажу, дорогая, когда уйдет Фудзикава.
Внизу позвонили. Капитан вылетел из комнаты, а Ивонна из постели. Капитан был уже внизу, когда Майкл открывал дверь, и встретил низкорослого симпатичного мужчину одних с ним лет.
— Какое счастье наконец встретиться с вами! — провозгласил капитан.
— О, нет! Что вы! Это я так счастлив быть приглашенным в ваш дом, что у меня дрожат ноги! — японец говорил по-английски, пожалуй, даже лучше, чем капитан.
— Проходите, — капитан провел его в кабинет, — Виски?
— Буду очень признателен!
— Садитесь, пожалуйста, Сколько времени вы пробудете в Англии? Что привело вас сюда? Как прошло ваше путешествие?
Капитан наполнил два бокала и они чокнулись.
— За Императорский флот! — провозгласил капитан.
— За флот Ее Величества! — улыбнулся японец, — В Англии я пробуду всего три дня. Семейные дела. Прекрасное путешествие.