Толя задремал, как вдруг показалось – кто-то возится в ванной, причем, не осторожничая, а спокойно переворачиваясь с боку на бок. Подкравшись, Толя заглянул туда. В тазике кисло белье, замоченное пару дней назад. Но грязным носкам, трусам и майке было еще рано оживать и недовольно возиться. На всякий случай Толя пнул тазик и грозно прикрикнул:
– Тише вы тут! Не до вас!
Шорох под ванной заставил вздрогнуть. Поборов желание поджать ноги и повиснуть в воздухе, Толя вызвал прилив нервной храбрости и наклонился готовый к схватке с гномами. Но обнаружил то, чего раньше не было – небольшую дверцу с малюсеньким навесным замком.
«Или была… – подумал Толя. – Все равно, не стоит играть в Алису в Страну Чудес».
Убедив себя, что имеет дело с крысой, он ретировался.
Странная дверца не выходила из головы. Вскоре Толя лежал под ванной и изучал замок. О ключике от Сфинкса он вспомнил, ударившись затылком о чугунный корпус ванны.
Ключик подошел. Помедлив, Толя открыл и снял замок. За дверцей была непроглядная темнота, в которой очень хотелось угадать ход в винный погребок. Пока он принюхивался, издалека послышались голоса. Толя пошарил рукой – вокруг тепло и сухо. Осторожно просунув голову, он увидел поодаль высокую картонную коробку, в каких привозят бутылки с импортным вином. Чтобы её достать, нужно было вползать целиком. Решившись, Толя протиснулся в проем. Потрогать коробку не удалось, это был обман зрения. Нервно усмехнувшись, Толя развернулся обратно. Ход в квартиру отсутствовал. Тогда он подумал, что дверца захлопнулась, и стал шарить в поисках стены. Но и стен не оказалось. Были только теплый каменный пол и низкий потолок, позволявший двигаться по-собачьи на четвереньках.
– Глупости, – неуверенно сказал Толя, – разве можно заблудиться под раковиной?
Получалось, что можно. Не успел он как следует ужаснуться, вдалеке опять почудились голоса. Осторожно проползая в их сторону, Толя оказался у стены с металлической вентиляционной решеткой. В неё задувал сырой холодный ветер и хорошо был виден осенний парк. Толя находился в двух-трех шагах за спиной мужчины в сером плаще и вместе с ним наблюдал за кружившейся каруселью. Мужчину он узнал, как и узнал того, кто катался на карусели.
– Как же он догадался? – произнес мужчина.
К кому относились слова, можно было предположить. Но не это испугало Толю, а живой голос, сделавший картину реальной, – он стал быстро пятиться. Пока не попал ногой в знакомую дверцу.
Произошедшее так взволновало, что Толя не придумал ничего лучше, как лечь на диван в позе эмбриона, накрывшись с головой пледом. Его потряхивало, попытка понять хоть что-нибудь закончилась головокружением, и он забылся сном. В замелькавших видениях Толя падал в нору, превращаясь то в Алису, то в гамсуновского странника, то в Сфинкса.
Разбудил телефонный звонок.
– Что он сказал? – спросил бесстрастный голос Сфинкса.
Толя вспомнил прогулку под ванной и машинально ответил:
– Как же он догадался. И больше ничего.
Трубка загудела. Сжимая телефон, Толя неуверенно встал.
Дверцы под ванной не было. Толя провел ладонью по стене. Белье в тазу издавала нозящий запах просроченной жизни.
Находиться в квартире, где появляются и исчезают дверцы в прошлое, Толя не смог и, накинув куртку, выскочил в подъезд. На первом этаже из почтовых ящиков торчали рекламные газеты с объявлениями о работе. На газете в ящике его квартиры одно из объявлений было обведено маркером, Толя достал газету и прочел: «Требуется подсобный рабочий в художественную мастерскую на Таганке».
Глядя на замкнутую красную линию, внутри которой заключался текст объявления, Толя вдруг спокойно осознал, что и сам попал в поле чьих-то интересов, и ему не выбраться, пока не позволят. На телефоне оставались деньги, и он позвонил по указанному номеру мастерской.
Через пару дней Толя уже работал на Таганке у художника Саши Белова. Он рисовал орнаменты витражей и мозаики, а толстосумы украшали ими кухни, прихожие и туалеты. Идей у Белова было много, и наемники с полудня до полуночи занимались их воплощением.
Невысокий белобрысый, похожий на вечно недовольного мальчишку с ехидной улыбкой, Белов мотался между двух столиц, в каждой у него было по жене и ребенку. Он еле поспевал прокормить большое семейство. Те, кто работал в мастерской, ощущали его проблемы на своей шкуре. Белов щедрым дождём из монет не осыпал, а подкидывал ровно столько, чтобы подопечные не загнулись от голода.