— Да черт их знает! — вырвалось у меня в сердцах.
Гриша поглядел пристально.
— Не хочешь связываться с семейством Праховых?
— Не хочу.
— Ты уже связался, навечно. Ничего не исправишь, Леон, ничего…
— Да не каркай ты!.. Прости, нервный стал. Давай переменим тему, а?
— Да, да, — Гриша открыл коричневую тетрадь с конца. — Кончается на слове «убий».
— На вырванную страницу переносится, — продолжил я нехотя, — «ство». Ты разбираешь мой почерк?
После паузы он сказал:
— Разбираю. Диктуй, — придвинул к себе чистый лист бумаги, взял карандаш. — Вспоминай пока, зачиню, — и раскрыл мой перочинный ножик, лежащий в пластмассовом стаканчике вместе со скрепками, стерженьками и т. д.
Посверкивание стали и монотонные шаги наверху мешали сосредоточиться… да не в этом дело! Надвигался мой обычный неврозик (стоило подумать о концовке) — «проклятие Прахова».
— «Убийство», — констатировал Гриша с удовлетворением, записав. — Дальше.
— Как ты думаешь, через два года можно определить кровь?
— Разве это текст?
— Да нет.
— Ты обнаружил старые следы?
— Обнаружил.
Гриша снял очки и принялся протирать стекла прямо пальцами; зеленые «голые» глаза сощурились.
— Ну, я же не медик.
Повинуясь какому-то неясному чувству, я набрал номер телефона.
— Это реанимация? Будьте любезны, Востокова.
— Минутку!
— Алло!
— Вась, это я. Через два года можно определить кровь? Я имею в виду…
— Опять! — завопил Василии. — Что с тобой творится?
Я опомнился.
— Извини, хотелось посоветоваться…
— Так срочно?
— Так срочно.
— Я до десяти дежурю, — Василий помолчал. — Вот что: без меня ничего не трогай, в спальню не входи. Я приеду с ночевкой.
— Договорились.
Большой босс сидел неподвижно и смотрел в окно.
— Гриш, скажи откровенно: на что тебе так сдался этот двухтомник?
— На что ты собираешься жить? — спросил он не глядя.
— Тебя это волнует?
— Это.
Никогда не подозревал, что Гриша такой милосердный самаритянин.
— Я заберу эти папки?
— Забирай.
Он сгреб рукописи под мышку и молча удалился. А я завалился на кушетку: никуда не выходить, никого не видеть, думать и думать, сторожить картину до приезда брата.
Однако шаги над головой сводили с ума.
Я вскочил, схватил «Видение», опять улегся. Моя детская тайна, вечная… желто-зеленые травы на исходе лета… крови не было, мне померещилось. С картиной в руках я подошел к окну… Господи, опоздал! Все стерто, подчищено… белесое пятно в пространстве пейзажа между отроком и монахом.
Глава 10
— Пап, с тобой, наконец, можно поговорить? — В дверях кабинета стоял Коля.
Не то что говорить — я видеть его не мог. Трус! Еще осуждал ученичка.
— Ну?
— Тут в окрестностях шастает твой ученик.
— Где?
— Я видел его на озере.
— По водам, что ль, шагал?
— Что с тобою?
Сын смотрел очень серьезно, даже сурово. Поделом! Из-за нетерпения похоти потерять единственного близкого человека. Я указал ему на кресло возле стола и опять улегся на кушетку с картиной в руках.
— Это же твой Нестеров?
Я кивнул.
— Ты плохо выглядишь.
— Меня окончательно загнали в угол, Коля.
— Кто?
— Слушай, что она там все время ходит?
— Привычка такая. Я ей скажу, что она тебе мешает.
— Вы скоро поженитесь?
— Скоро.
Ответ столь быстр и тверд, что классическая исповедь (по Достоевскому) как-то отпала: стоит ли портить ему жизнь? («И себе!» — добавил насмешливый голосок.)
— Ладно. Что там с Юрой?
— Я пошел искупнуться. Где-то в двенадцатом. Подплывая к тому берегу, заметил его.
— Ты не ошибся?
— Ну нет. Лохматый, бородатый, пер напролом, как лось, через кусты. Но пока я подплыл, вылез… как сквозь землю провалился.
— Он тебя видел?
— Не знаю. В сторону озера вроде не смотрел. Я еще раз туда сбегал — не нашел.
— Еще раз… Дом оставался открытый?
— Машка здесь была.
— Вот погляди, — я протянул ему картину. — Ты не находишь в ней ничего необычного?
— Необычного?.. — Он всмотрелся. — Да нет… вот тут только краски как будто стерты.
— Да. Кто-то подчистил красное пятно, по-моему, отпечаток пальца.
— Ты что! Мы все осмотрели два года назад.
— Пятно было блеклое и стало видно только при ярком дневном свете, когда я внес картину в кабинет. Во втором часу. Мы с Аллой ушли в беседку. А вы?
— Мы еще кофе пили. И я опять пошел на озеро.