Выбрать главу
е верит, потому как атеист, и людей духовного сословия недолюбливает. По этой же самой причине и вам не советую говорить о своей принадлежности к католическому ордену. Людям науки он скорее станет помогать чем церковникам. - Ну, я лично не принадлежу к «Братству», - сказал я отцу Варсонофию. - Да и экспедиция наша скорее спасательная и собственно к церковным делам отношения не имеет. А вот к этому вашему господину Прохорову нам было-бы желательно иметь какое-нибудь рекомендательное письмо. И почему вы, святой отец, всё время вздыхаете и морщитесь при упоминании о нём? Неужели он тоже атеист? - Ну что вы, что вы, - священник нахмурил брови. - Пафнутий Парфёнович человек очень верующий и богобоязненный... по крайней мере хочет таковым казаться. Церковь он чтит и в Бога верует, регулярно на богоугодные дела жертвует и приютам помогает. Даже в церковном хоре иногда поёт. Только будь у меня на примете кто другой... кто в вашем деле помочь бы мог, ни за что вам, господа, не порекомендовал-бы Прохорова. - Отчего так, отец Варсонофий? - Да поговаривают люди что Пафнутий Парфёнович на самом деле не кто иной как бандит и душегубец, - снова вздохнул настоятель. Ни в Бога ни в чёрта он конечно не верит, и не верил никогда. Только пыль в глаза пускает. А науку считает вредной чепухой от которой лишь крамола в головах происходит. Господин Прохоров только денежку уважает да к высоким чинам почтение имеет. - И к такому человеку вы нас посылаете?!- воскликнул Фергюсон. - Увы, господа, я же сказал что никто другой не возьмётся в такое время года переправить вас на Кольский полуостров. Конечно если вы не миллионеры. А Прохоров сможет это устроить, и за более или менее приемлемую цену. Если захочет конечно. - Но вы же сказали что он бандит! - Но отец Варсонофий лишь развёл руками. - Может бандит, а может просто клевещут на него люди. В любом случае если вы придёте на просто так, а от меня, и к тому же с моим письмом, он не посмеет смухлевать или обмануть вас. - С этими словами Их Высокопреподобие удалился в соседнюю комнату и вышел минут через пять держа в руках запечатанный сургучной печатью конверт. - Вот извольте, господа, надеюсь это поможет вашему делу. - Мы горячо поблагодарили настоятеля и сказали что немедленно отправимся по указанному адресу. - Нет-нет!- остановил нас священник. - Нынче к господину Прохорову я бы вам идти не советовал. Он недавно прибыл из Санкт-Петербурга, куда ездил по торговым делам. А на обратном пути заезжал в Онегу где учредил большую факторию. Так-что три дня назад, в честь торговых своих успехов, он устроил большой банкет куда пригласил наверно половину архангельского купечества. Вот до сих пор и гуляют. А поскольку Пафнутий Парфёнович во всём любит размах, то и целую неделю пить-гулять может. Ну а потом у него, как водится, случится упадок сил, чёрная тоска и депрессия. Словом то, что на русском языке обычно именуется тяжёлым похмельем. На это ещё дня два кладём. Так что ни сегодня ни завтра, к нему не ходите, а вот в четверг... в четверг пожалуй можно. * * * Отец Варсонофий ошибался. Увы, но ни в четверг, ни в пятницу господин Прохоров нас не принял. Проклиная алкогольные пристрастия этого русского набоба и даром потерянное время мы вынуждены были ожидать до субботы. Наконец наш визит состоялся. Пафнутий Парфёнович оказался весьма крупным мужчиной очень высокого роста с тяжёлой квадратной челюстью спрятанной под небольшой рыжеватой бородкой. Ещё он обладал тяжёлым, колючим взглядом глубокопосаженных маленьких глазок неопределённого цвета. Дополняли этот портрет: густая шевелюра, широкий лоб и крупный мясистый нос. Внешностью он немного походил на капитана китобойного корабля, особенно если бы ещё ему дать трубку. Но Пафнутий Парфёнович не курил трубку. Он по старинке нюхал табак беря его щепотками из изящной золотой табакерки. В его внешности чувствовалась некая спокойная сила и если бы не маленькие бегающие глазки, то более романтичные натуры несомненно сочли бы его облик героическим. На пальце у него сверкал перстень с каким-то безумно дорогим бриллиантом, а на животе висела толстая золотая цепь от часов. Мы сидели за круглым столом, в большой, хорошо натопленной комнате, обстановка которой поражала своим безвкусием. Предметы очень ценной французской мебели некоторые из которых сделали бы честь любому антикварному салону здесь соседствовали со стоявшими вдоль окон грубыми дубовыми скамьями наверняка созданные каким-то местным умельцем. На стене, я увидел несколько старинных голландских полотен, и здесь же рядом с ними висел огромный, в полный рост портрет самого хозяина. В неуклюжей толстенной шубе Пафнутий Парфёнович был запечатлён на фоне Новодвинской крепости и корабельных мачт. Причём его шуба была намеренно распахнута на груди для того чтобы были видны несколько медалей. Художник запечатлевший для потомков господина Прохорова несомненно тоже был из местных и не блистал особенным дарованием. - Слушаю вас, господа, чем обязан? - спросил он глухим и слегка раздражённым голосом. Как оказалось наш хозяин довольно скверно говорил по немецки, но его английский был очень даже неплох. Ознакомившись с письмом отца Варсонофия он сделался значительно более приветливым. - Значит на Терский наволок собрались, господа? - хмыкнул он убирая письмо обратно в конверт. - Куда-куда? - не поняли мы. - Терский наволок, - повторил хозяин. - Так в старину назывался Кольский полуостров. Когда-то, во времена безраздельного владычества Новгорода Великого там располагалась волость Тре. Только опасное вы задумали дело, господа. Да и не вовремя, навигация то уже почти закончилась. Хотя если дело идёт о поисках вашего товарища, мне понятно такое упорство. Конечно я могу найти для вас шхуну или хотя-бы подходящий коч с командой. Но через три недели море встанет, то есть покроется льдом. Так что высадить то они вас высадят, но ждать вашего возвращения никто не будет. Придётся вам, господа, в каком-либо посёлке, лопарском становище или фактории до весны зазимовать. Можно конечно ещё до Кандалакши добраться, но зимой это очень не безопасно. Или через Швецию либо Карелу к цивилизации выходить. Если через Карелу то придётся идти до городка Оулу или Торнео. Ничего другого, господа, я вам предложить не могу. - Мы всё понимаем, господин Прохоров, - ответил я. - Да, по видимому, нам придётся зазимовать там, и мы к этому готовы. Вот как раз нам-бы и хотелось поговорить с вами о поставке продовольствия, снаряжения и всего прочего. Ещё мы слышали что в ваших широтах лучшим транспортным средством являются ездовые собаки. В этот момент дверь тихо отворилась и, широко улыбаясь, в жарко натопленную комнату проскользнул невзрачный плешивый человечек в красной суконной поддёвке. В руках он держал серебряный поднос на котором одинока стояла большая рюмка водки. - Выкушайте пожалуйста Пафнутий Парфёнович, - проговорил человечек елейным голосом. Господина Прохорова не пришлось уговаривать. Аккуратно взяв рюмку двумя пальцами, он опрокинул её в рот и опорожнив одним глотком поставил на стол. Затем удовлетворённо крякнув вытер рот накрахмаленным платочком. - Ладно, иди, Харитон, иди, - кивнул он плешивому человечку и вновь вернулся к нашему разговору: - Ну ездовых собак у меня нет, да и без надобности они вам. Собак надо кормить, а это опять расходы и лишний груз. Да и обращению с ними в три дня не обучишься. Но я могу вам предложить нескольких прирученных оленей. Животные умные, выносливые, и корм сами себе из-под снега раздобудут. Со снаряжением я вам помогу, ну и с провиантом само-собой. Раз сам отец Варсонофий за вас просит, то и цену за всё назначу самую минимальную. Потому как на богоугодное дело идёте - своего товарища спасать. А раз так, то грех на подобном деле наживаться, - произнеся это Пафнутий Парфёнович широким жестом перекрестился. Он говорил достаточно убедительно и если бы не его бегающие глазки и предупреждение отца Варсонофия возможно бы я ему и поверил. И ещё кое-что настораживало: Во время разговора он нехорошо кривил рот, и в пол голоса, как-бы в сторону произносил по-русски: «чёртова немчура», «шляются тут всякие», «чёрт вас дери через задницу!». Конечно он был уверен что никто из нас его не понимает. Я весьма плохо знал русский язык, но даже этого моего ничтожного знания хватило чтобы понять, что во-первых - эти слова сказаны в наш адрес, и во-вторых - они довольно оскорбительные. Вскоре господин Прохоров пригласил в комнату какого-то пожилого субъекта в старых, подвязанных верёвочкой очках на носу и меховой поддёвке. Он представил его как Сысоя Потаповича. Сысой Потапович принёс с собой счёты и толстую амбарную книгу, после чего мы приступили к более детальному обсуждению расходов на предстоящее путешествие. Но предварительно Пафнутий Парфёнович выкушал ещё одну рюмку водки. Характерно что никому из нас он даже не подумал предложить вина. Занявшись подсчётами Пафнутий Парфёнович и Сысой Потапович развернулись в полную силу и показали себя во всей красе. Спустя всего каких-нибудь десять минут стало очевидным что наши русские друзья попросту пытаются нас обмануть. Цены которые они называли на муку, вяленное мясо, сахар, спирт и прочее, как минимум в полтора - два раза превышали цены на местном рынке. За те несколько дней что наш радушный хозяин боролся с похмельем, мы с Дитрихом и юным Рафаэлло имели во