оставался запасной маршрут. Он вёл в район Ловозерской тундры, где находится священное для местных жителей-саамов Сейдозеро. Вот, по запасному плану, берега этого озера мы и должны будем обследовать. Но сейчас наш путь лежал в Хибинские горы. Моряки на палубе суетились и переругивались. Они грузили в шлюпки припасы и снаряжение, но особенно много беспокойства им доставляли олени. Эти осторожные и пугливые животные никак не хотели идти в шлюпку. Трое моряков вместе с Васькой-лопарём пыхтели и старались во всю, заталкивая упирающихся оленей в шлюпки. Один из этих моряков - мужчина лет сорока, утирая пот подошёл ко мне. Я вспомнил что его звали Родион и он сносно владел английским. За время нашего плавания мы перебросились с ним парой фраз. - Вот ведь тупая зверюга, всю душу вымотала, - вздохнул он. Затем понизив голос и перейдя на английский спросил: - Скажите, господин барон, это правда, что Пафнутий Парфёнович пытался вам всучить Макарку Опарышева? - Да, господин Прохоров предлагал нам взять этого человека, - подтвердил я с отвращением вспомнив рыжую харю и маленькие бегающие глазки. - Он говорил, что тот будет очень полезен в нашем путешествии, но мы отказались. - Ваше счастье, господин барон, ваше счастье, - усмехнулся моряк. - Это Господь вас уберёг! Макарка человек гадкий, отпетый мерзавец. Для него человека убить как... - тут он сквозь зубы произнёс какую-то фразу по-русски, из которой я почти ничего не понял. Что-то там говорилось про два пальца. Опомнившись он поправился: - Человека убить как муху прихлопнуть. Если верны слухи, которые про него ходят, то на его совести не меньше десяти душ. Но Прохорову он служит как верный цепной пёс. Думаю, Пафнутий Парфёнович что-то знает про него очень нехорошее. Что-то страшное. Вот и держит Макарку в своих руках, да так что тот и пикнуть не смеет. - Очень может быть, - ответил я ему. - Но к нам это уже не имеет никакого отношения. - Кто знает, кто знает! Я вам так скажу, господин барон, если Прохоров решил вам Макарку подсунуть, то явно что-то нехорошее задумал. А от своих планов он никогда не отказывается. Не такой он человек. Так что поберечься бы вам, ваше благородие! - Спасибо, я непременно приму к сведению ваши слова, - сказал я ему и повернувшись стал разглядывать неприветливый северный берег. Моё внимание, ещё до нашего разговора, привлекли несколько больших деревянных крестов стоявших возле берега на небольшом пригорке. Даже с такого расстояния было заметно что они очень старые и местами уже сгнившие. - А что это за кресты там стоят? - спросил я у Родиона что по-прежнему слонялся рядом со мной. - Известное дело, - вздохнул он. - Они, господин барон, у нас поморов зовутся «Оветными крестами», их раньше ставили на месте гибели честных мореходов и рыбарей. Много их тут по Белому Морю. И заметьте, по старинному поморскому обычаю, перекладины этих крестов всегда смотрят с севера на юг, или как у нас говорят - «от ночи на летник». Так что их можно использовать и как опознавательный знак, и как компас. А в этом месте Савватий Авдеевич Стахеев со товарищи, смерть свою принял. Шесть человек. Коч их недалеко отсюда льды раздавили и потонули они все сердешные. А тела волны на берег выбросили, здесь их и схоронили. - Так ты знал их? - Откуда?! Это ещё до государя Петра Алексеевича случилось. Люди так рассказывают. Поблагодарив моряка я запрыгнул в одну из шлюпок и мы поплыли к незнакомому берегу. * * * Мы не стали разбивать лагерь на побережье, а решили сразу отправиться в дорогу. Навьючив наших оленей и сверив карту с показаниями компаса, мы двинулись в глубь незнакомой северной тундры. Но перед отправлением нам пришлось наблюдать за спектаклем устроенном Васькой-лопарём. Набрав несколько горстей небольших камешков, он выложил из них на прибрежном песке какой-то непонятный символ. Он представлял из себя ромб, из углов которого исходили лучи которые Васька обозначил найденными тут же веточками. Вдоль этих лучей он изобразил на сыром песке некие непонятные символы и примитивные человеческие фигурки. Затем, внутри ромба Васька разложил маленький костерок, и когда тот разгорелся бросил в него несколько щепоток табака. После этого, повернувшись лицом к солнцу, он вынул из своего мешка самый настоящий бубен и начал в него бить колотушкой. При этом он затянул какую-то тягучую, занудливую песню. - Что делает ваш человек? - спросил Фергюсон у Воронова. - Сейчас не время камлать. Скажите ему чтобы прекратил, нам пора выступать. - Он приветствует бога солнца Пейве, и просит ему дать нам удачу в пути, - ответил русский. - А что вы смеётесь? - развёл он руками. - Учитывая то, что я узнал за последние двое суток, я уже не знаю над чем можно смеяться, а над чем нет. Вдруг и этот Пейве существует на самом деле, а наш Васька тоже какой-нибудь гроссмейстер или главный приор ордена «Великого Пейве Всепобеждающего»? - Повернувшись к молящемуся сааму он прикрикнул на него: - Васька, ты что делаешь, чёрт косорылый, зачем шаманишь?! Ты же крещёный теперь! Отец Никодим тебя крестил? Крестил! Самогон сколько раз ты с ним пил! А теперь опять за старое? Вот будут тебя на том свете черти на сковородке жарить, язычник чёртов! - Ай, Владимир Алексеевич, не дело ты говоришь! - весело отозвался саам. - За что меня на сковородке жарить? Иисус он хороший Бог, но он Бог русских. Он там Бог где русские живут, а здесь живут саами и тут Пейве бог. А нам помощь нужна, Владимир Алексеевич, очень нужна! Место куда мы идём - плохое место! Очень плохое! Юмъекорр - ущелье мёртвых зовётся. Оттуда вход в саму страну мёртвых, где правит злой Рото-абимо! Очень плохое место! Нам без помощи Пейве нельзя! Никак нельзя! А отец Никодим хороший человек, и самогон хороший гонит! Много гонит! - Так ты знаешь это место... ну этот Юмъекорр? Что же ты раньше молчал?! - оживился Воронов. - Можешь нас туда привести? - Нет, Владимир Алексеевич, - покачал головой Васька. - Никогда там не был. Саами туда не ходят. Проклятое место! Рото-абимо злой! Очень злой! Он не любит, когда его тревожат. Он много, очень много путников погубил что без спросу туда явились. Если бы не ты, Владимир Алексеевич, ни за что бы туда не пошёл. Ноги бы моей там не было! - Да... в весёлое место сбежал ваш друг! - рассмеялся Воронов. - Прямо сущий Тартар какой-то или лабиринт царя Миноса. Впрочем, здесь тоже полно лабиринтов, и один вы недавно видели. - Это верно. Насколько я успел его узнать, Струэнзе прирождённый авантюрист, - согласно кивнул Фергюсон. - Вдобавок он очень увлекающийся человек. Но не думаю, что нам следует преждевременно пугаться слов этого полудикого и спившегося аборигена. В каждой местности есть подобные страшилки. - А никто и не говорит, что мы должны чего-либо пугаться, - ответил Воронов. - Только этот полудикий абориген, как вы его назвали, является представителем народа саамов - то есть лапландцев. А лапландцы, надо вам сказать, среди всех окружающих их народов всегда слыли самыми сильными колдунами. Этого мнения придерживались даже родственные им карелы и финны. - Ну и что из этого следует? - пожал плечами ирландец. - Да только то, мистер Фергюсон, что если даже племя таких завзятых колдунов считает те места проклятыми и смертельно опасными, то значит так оно и есть. А нас несомненно ожидают незабываемые приключения. Васька конечно пьяница, но он вовсе не такой дурак как может на первый взгляд показаться. И к его предостережениям надо относиться со всей возможной ответственностью. Я, например, слышал, что где-то в тех местах, куда мы с вами направляемся, в XVI веке бесследно исчез целый отряд шведских солдат. Нет, господа, я конечно далёк от всякой мистики, но природные феномены, с которыми мы можем там столкнуться способны оказаться не менее опасными. Пока мы собирались и навьючивали оленей пошёл снег. Сначала почти незаметный и похожий на невесомые крупинки он вскоре сменился большими мягкими хлопьями и покрыл всю землю. - Это хорошо! Боги не сердятся на нас! - заулыбался Васька-лопарь. - Маддер-акке - Мать земли благоволит нам. А бог ветра - Пьегг-ольмай посылает нам хороший знак. - Когда вернёмся, надо будет сказать отцу Никодиму чтобы он на тебя епитимию наложил, - усмехнулся русский. - Вот он покажет тебе Маддер-акке, язычник чёртов!