бимо, но его можно и задобрить. - Так вы проведёте нас туда? - спросил Воронов. - Мы очень хорошо заплатим. - Нет! Сам я туда не пойду. Плохое место. - Но вы же только что сказали, что слышали... - Саами туда не ходят, - жёстко отрезал старик. - Саами знают про ту землю, поэтому не тревожат богов и обитающих там духов. Такой закон. Боги и духи тоже знают о этом законе и о том, что саами о нём знают. Если туда придёт саами они прогневаются. Но для белых людей такого закона нет. Возможно Бог белых - Иисус окажется сильнее Рото-абимо и Айеке-Тиермеса? Кто может это знать? - Понятно, - кивнул русский. - А человек, тот про которого мы спрашивали, вы его действительно не видели? - Старик задумался и молча раскурил трубку. - С круглыми стекляшками на глазах? Нет, не видел, - произнёс он. Но прочитав на наших лицах сильное разочарование, тут же добавил: - Сам я его не видел, но кое-что слышал. - И что же? - выкрикнули мы с Фергюсоном одновременно. - Был четырёхглазый. Точно был. Он гостил там, - старик Николай махнул в сторону севера. - В становище рода Тусны. Очень умный, говорили, хотя нашего языка и не знал. В том становище живут люди что мало-мало свейский язык знают, вот через этих людей с четырёхглазым и общались. Тот тоже про священные места расспрашивал, и про Юмъекорр, между прочем. Но не любят у нас с незнакомцами об этом говорить. Вот вы, другое дело. Я сразу понял что вы хорошие люди, вот две бутылки русской водки привезли. Тот очкастый тоже веселящую воду привёз. Но только, говорят, какая-то она не такая была. Цветом похожая на мочу больного человека, и на вкус противная. - Кажется этот ваш Струэнзе презентовал им виски, - прокомментировал Воронов. - А ,вы, правильно что водку привезли, только... уже почти ничего не осталось, - старик грустно кивнул на початые бутылки. - Вот ведь старый пьянчуга, - выругался Воронов переведя нам слова старика. - Это он так пытается себе ещё выпивку выклянчить. И не дать нельзя, иначе из него больше ни слова не вытянешь. Пойду принесу, господа. В моём мешке ещё есть несколько бутылок водки, а то Ваську посылать опасно. Спустя минут десять, старый нойда получив в качестве дополнительного презента ещё две бутылки водки сделался намного веселее и разговорчивее. - Человек со стёклами на глазах взял одного из саами как провожатого, и ушёл с ним в горы. - Он имеет в виду Хибинские горы, - пояснил Воронов. - Саами довёл его до запретных мест но дальше с ним не пошёл, вернулся назад. Больше я ничего не знаю, - закончил старик. - А как давно это было? - осоловело спросил Даванцати. - Когда ушёл мой друг Струэнзе? - парень сильно захмелел ибо как всякий представитель теплолюбивых романских народов плохо переносил алкоголь такой крепости. - Это было полторы-две луны назад, - перевёл Воронов, и затем прошептал показав мне глазами на итальянца: - Юноше больше не наливайте, с него уже хватит. Но к несчастью, Рафаэлло это услышал, и придав себе героический вид делано возмутился. - Что это значит, Владимир?! Ты что, думаешь что я не умею пить?! Да я... я, - но тут он не договорив метнулся к выходу из чума закрывая себе рот обеими руками. - Он не русский, это я сразу понял, - улыбнулся старик-лопарь. - Только русские могут пить водку как воду. Вот и Пафнутий Акимович мог наверное за раз почти целую четверть выкушать. Для него что вода что водка ни какой разницы. Ну а как напьётся, принимался ругаться. Называл меня инородцем и проклятым нехристем, а затем начинал своей палкой бить. Дурной был человек, злой как собака. Я вышел в след за нашим итальянским юношей. Молодой Даванцати стоял согнувшись недалеко от чума и держался за молодую, хлипкую берёзу. И его безбожно рвало. После того как наш юный друг изверг из себя всё раннее съеденное и выпитое, я подозвал Гельмута и велел ему отвести паренька в палатку. Когда я вернулся в чум, наша беседа продолжилась, хотя и в более узком кругу. Оба саама, которых Николай представил как своих родственников лежали вповалку и тихо посапывали а прислуживавшая нам женщина куда-то удалилась. - Вы твёрдо решили идти в Юмъекорр? - снова спросил старик. - Да, конечно, - ответили мы. - И ничего не заставит вас повернуть назад? - Нет. Пойми же, Николай, у нас просто нет другого выхода. Мы должны найти нашего товарища или выяснить его судьбу, - ответил я выражая мнение членов всей нашей экспедиции. - Как я понял по карте, этот ваш Юмъекорр находится не так далеко отсюда. Но местность там очень не простая - какие-то болота, горы, озёра... Боюсь что мы легко можем там заплутать. Может быть, уважаемый Николай, вы дадите нам проводника? Старик хмуро посмотрел на меня и кажется глубоко задумался. В полном молчании он несколько минут курил свою трубку. От его отвратительного табака у меня закружилась голова и защипало глаза. Наконец старик заговорил: - Ну если вы твёрдо решили и мне вас не переубедить, - переводил его слова русский, - то я прошу вас задержаться на несколько дней. Вскоре должны вернуться мои старший сын Пекка и внук Ёукка. Они поехали в стойбище соседнего рода чтобы договориться о свадьбе Ёукки с тамошней девушкой. Когда они вернуться, мой внук проведёт вас до границ запретных земель. А то, вы и вправду можете заблудиться. - Выпив ещё пару чарок водки Николай выглядел очень добродушным и словоохотливым. - Скажите, уважаемый Николай, а не слышали ли вы о появлениях здесь «чужих людей»? - вдруг спросил Фергюсон. - То есть я не имею ввиду русских, шведов, норвежцев, или любых других белых, - уточнил он. - Я спрашиваю о совсем чужих людях. Тех кто внезапно появляются не весть откуда, и исчезают неведомо куда. Ещё я слышал что иногда они дарят очень удивительные вещи? - Старик снова задумался и долго курил. Затем он самолично разлил водку по глиняным чашкам и немедленно опорожнил свою. Крякнув, он снова затянулся и выпустив едкий дым сказал: - Это тайна. Великая тайна севера, тайна нашей тундры и нашего народа саами. Чужие люди о которых вы спрашиваете, не любят когда о них рассказывают кому-либо. Очень не любят. Но вы мои друзья, вы принесли много водки и вам я расскажу. Тех кого вы называете «чужими людьми», саами зовут «людьми появляющимися из камня». Они и действительно всегда появляются внезапно, словно выходят прямиком из земли или скалы. И исчезают также. Выглядят они так, что их почти нельзя отличить от обычных людей. Только когда они голодны, их кожа становится очень бледной. Они совсем не злые, но им нельзя перечить или отказывать в чём либо. Иначе будет беда. Лет сто назад, один человек отказал им в пище когда те попросили, и в этот же день один из его оленей сошёл с ума. Он проткнул ему грудь рогами и разбил копытами голову. - Но видели ли вы лично этих «людей выходящих из камня»? - Старик помрачнел и снова затянулся трубкой. - Давно это было... - начал он вспоминать. - В тот год умер Пафнутий Акимович... пьяный он был сильно. С сыном своим Парфёном они очень сильно ругались. Пафнутий Акимович кричал, что тот его обворовывает. Якобы утаивает деньги от двух отцовских факторий которыми управлял. Страшными словами они ругались! Настолько страшными что ни один саами не посмеет их повторить! Для саами мать это святое, а они... - старик огорчённо махнул рукой, и вновь наполнил свою чарку. - А потом Пафнутий Акимович плюнул сыну в лицо и схватив свою палку начал его бить. Так выскочили они на лестницу, и тут у Пафнутия Акимовича ноги подкосились. Схватился он за сердце и с лестницы вниз упал. А уж Парфён Пафнутьевич потряс, потряс его, да говорит - «Наконец-то старый хрен загнулся». Ох нехорошо так про отца... Нынешний то Прохоров тогда ещё в пелёнках лежал... Ну вот, после смерти Пафнутия Акимовича вернулся я сюда, в своё стойбище. Стал оленей пасти, женился вскоре. И вот, как-то поздним вечером разделывал я оленя и вдруг слышу у себя за спиной как кто-то со мной поздоровался. Оборачиваюсь - смотрю человек стоит. Откуда он взялся непонятно! Только что не было никого и вот - стоит! Но я тогда молодой был, не понимал что к чему... Тоже поздоровался, спрашиваю кто он и к какому народу-племени принадлежит? Я же видел, что он не саами. Но и на русского со шведом, или там на немца какого тоже не похож. Я же когда у Пафнутия Акимовича служил, то всяких повидал. Пару раз даже гишпанских купцов в Архангельске видел. Но тот ни на кого не похож был. Лицо очень бледное, узкое и красивое, глаза такие большие и светлые... словно изнутри светятся. Одежда на нём тоже чудная, вроде и похожа на нашу, но другая. А вот шапка точь в точь такая как русские носят. - Называй меня просто Эре, - сказал он. - А народ мой, хотя и очень древний, но тебе не известный. - Ну, - удивился я, думаю, как это так? Вроде всех я знаю, русских знаю, шведов, финнов, норвегов, англицких купцов, американских. Всех пока у Прохорова служил - перевидал. - Да-да, мы поняли вас, Николай. Но вы уже это говорили, - поправил его Воронов. - Ну вот, думаю... Может он китаец? Про них я тоже слышал, хотя и не видел никогда. А ещё может быть македонец? - Что?! А про македонцев то ты откуда слышал?! - поразился Воронов. - Так от Пафнутия Акимовича и слышал. Он ругался так частенько - «Ах он такой-сякой, пидор македонский!». Ну вот! Где хоть народ то твой обитает, спрашиваю? А он махнул рукой на север, там, мол, мы и живём. Вот как. Но я же знаю, что там только Студёное море. А он, между тем, попросил дать ему еды. Попросил, да так, словно он господин типа Прохорова а я его слуга. Ну я говорю - подождите немного, сейчас я оленину приготовлю, свар