еня закружилась голова и защипало глаза. Наконец старик заговорил: - Ну если вы твёрдо решили и мне вас не переубедить, - переводил его слова русский, - то я прошу вас задержаться на несколько дней. Вскоре должны вернуться мои старший сын Пекка и внук Ёукка. Они поехали в стойбище соседнего рода чтобы договориться о свадьбе Ёукки с тамошней девушкой. Когда они вернуться, мой внук проведёт вас до границ запретных земель. А то, вы и вправду можете заблудиться. - Выпив ещё пару чарок водки Николай выглядел очень добродушным и словоохотливым. - Скажите, уважаемый Николай, а не слышали ли вы о появлениях здесь «чужих людей»? - вдруг спросил Фергюсон. - То есть я не имею ввиду русских, шведов, норвежцев, или любых других белых, - уточнил он. - Я спрашиваю о совсем чужих людях. Тех кто внезапно появляются не весть откуда, и исчезают неведомо куда. Ещё я слышал что иногда они дарят очень удивительные вещи? - Старик снова задумался и долго курил. Затем он самолично разлил водку по глиняным чашкам и немедленно опорожнил свою. Крякнув, он снова затянулся и выпустив едкий дым сказал: - Это тайна. Великая тайна севера, тайна нашей тундры и нашего народа саами. Чужие люди о которых вы спрашиваете, не любят когда о них рассказывают кому-либо. Очень не любят. Но вы мои друзья, вы принесли много водки и вам я расскажу. Тех кого вы называете «чужими людьми», саами зовут «людьми появляющимися из камня». Они и действительно всегда появляются внезапно, словно выходят прямиком из земли или скалы. И исчезают также. Выглядят они так, что их почти нельзя отличить от обычных людей. Только когда они голодны, их кожа становится очень бледной. Они совсем не злые, но им нельзя перечить или отказывать в чём либо. Иначе будет беда. Лет сто назад, один человек отказал им в пище когда те попросили, и в этот же день один из его оленей сошёл с ума. Он проткнул ему грудь рогами и разбил копытами голову. - Но видели ли вы лично этих «людей выходящих из камня»? - Старик помрачнел и снова затянулся трубкой. - Давно это было... - начал он вспоминать. - В тот год умер Пафнутий Акимович... пьяный он был сильно. С сыном своим Парфёном они очень сильно ругались. Пафнутий Акимович кричал, что тот его обворовывает. Якобы утаивает деньги от двух отцовских факторий которыми управлял. Страшными словами они ругались! Настолько страшными что ни один саами не посмеет их повторить! Для саами мать это святое, а они... - старик огорчённо махнул рукой, и вновь наполнил свою чарку. - А потом Пафнутий Акимович плюнул сыну в лицо и схватив свою палку начал его бить. Так выскочили они на лестницу, и тут у Пафнутия Акимовича ноги подкосились. Схватился он за сердце и с лестницы вниз упал. А уж Парфён Пафнутьевич потряс, потряс его, да говорит - «Наконец-то старый хрен загнулся». Ох нехорошо так про отца... Нынешний то Прохоров тогда ещё в пелёнках лежал... Ну вот, после смерти Пафнутия Акимовича вернулся я сюда, в своё стойбище. Стал оленей пасти, женился вскоре. И вот, как-то поздним вечером разделывал я оленя и вдруг слышу у себя за спиной как кто-то со мной поздоровался. Оборачиваюсь - смотрю человек стоит. Откуда он взялся непонятно! Только что не было никого и вот - стоит! Но я тогда молодой был, не понимал что к чему... Тоже поздоровался, спрашиваю кто он и к какому народу-племени принадлежит? Я же видел, что он не саами. Но и на русского со шведом, или там на немца какого тоже не похож. Я же когда у Пафнутия Акимовича служил, то всяких повидал. Пару раз даже гишпанских купцов в Архангельске видел. Но тот ни на кого не похож был. Лицо очень бледное, узкое и красивое, глаза такие большие и светлые... словно изнутри светятся. Одежда на нём тоже чудная, вроде и похожа на нашу, но другая. А вот шапка точь в точь такая как русские носят. - Называй меня просто Эре, - сказал он. - А народ мой, хотя и очень древний, но тебе не известный. - Ну, - удивился я, думаю, как это так? Вроде всех я знаю, русских знаю, шведов, финнов, норвегов, англицких купцов, американских. Всех пока у Прохорова служил - перевидал. - Да-да, мы поняли вас, Николай. Но вы уже это говорили, - поправил его Воронов. - Ну вот, думаю... Может он китаец? Про них я тоже слышал, хотя и не видел никогда. А ещё может быть македонец? - Что?! А про македонцев то ты откуда слышал?! - поразился Воронов. - Так от Пафнутия Акимовича и слышал. Он ругался так частенько - «Ах он такой-сякой, пидор македонский!». Ну вот! Где хоть народ то твой обитает, спрашиваю? А он махнул рукой на север, там, мол, мы и живём. Вот как. Но я же знаю, что там только Студёное море. А он, между тем, попросил дать ему еды. Попросил, да так, словно он господин типа Прохорова а я его слуга. Ну я говорю - подождите немного, сейчас я оленину приготовлю, сварю в котелке. А человек этот глазами на меня как зыркнул и рукой показал - мол, ничего не надо. Дай мне, говорит, кусок сырого мяса, а лучше всего оленье сердце. И ещё дай мне свежей крови выпить. Подивился я, но дал всё что он просил: сердце дал, и большую плошку с оленьей кровью. Неужели, спрашиваю вам нравится такая еда? - Нет, - говорит, - не нравится. Только без неё мне никак не возможно по вашей земле ходить. - Посидел он немного возле костра, смотрю, а кожа у него уже не такая бледная стала, порозовела даже. Словом, совсем как у нормального человека. И лицо тоже немного округлилось. Вот такие дела! - Ну, - говорит, - а теперь мне пора. Спасибо тебе за угощение, но о том что видел меня лучше никому не говори, - сказал он так и исчез. - Что, просто так взял и исчез? - удивился Воронов. - Точно так. Я отвернулся к котлу, варящееся там мясо помешать, а когда опять к нему повернулся, то этого человека уже не было. Куда он делся наверно одна Маддер-акке знает. Вокруг же, куда ни глянь, только тундра. Ну, разве что большой гранитный валун рядом лежал. Высотой почти в человеческий рост. Вот тогда я и вспомнил рассказы стариков о «людях появляющихся из камня»! Ох и страшно мне стало! Ведь никогда не знаешь что ожидать от этих неведомых людей. Правда зло людям они причиняют очень редко. Гораздо чаще от них можно добра ждать. Обычно за добрые дела, или помощь какую, они хорошими подарками одаривают. Тот которого звали Эре, тоже кстати, мне большую монету подарил. Жёлтая такая была - наверное золотая. Только я со страху потерял её в тот же день. Искал потом, долго искал, да только всё без толку. А вот другому человеку из родственной нам семьи, такой неведомый человек подарил за небольшую услугу золотой шарик. Красивый такой, весь резной и пустой внутри. Размером он был с недозрелое яблоко или с русский пятак, и почему-то очень лёгкий, почти невесомый. Но не это главное. Как получил тот саами этот подарок, то сразу как-то всё у него хорошо по жизни пошло. Олени плодятся, не болеют, всегда сытые. Сам излечился. Грудью он болел сильно, кашлял всё время, и дышать ему трудно было. Думал, что уже к Ябме-акко-абимо пора собираться. А тут вдруг всё прошло, совсем здоровым стал и жил ещё очень долго. Вот так! Я этот шарик собственными глазами в детстве видел, и даже в руках держал. Так что если всё правильно делать при встрече с этими людьми, то всё хорошо будет. - Старик прервал свой рассказ и опять потянулся к бутылке. - Правда, старики ещё говорили что иногда они людей с собой уводят. В камень там уводят или под землю, никто не знает. Только там у них свой мир есть. Большой... Тундра там наверное тоже есть, и олени, и море. И людей, уведённых отсюда они заставляют на себя работать. Ну, вроде как я работал у Пафнутия Акимовича. Уж не знаю - хорошо ли им там или плохо, только убежать оттуда раньше чем выйдет срок их службы они не могут. - Старик замолчал и долго курил свою трубку. - А этот ваш друг... ну тот четырёхглазый, которого вы разыскиваете, он часом не дорогу ищет в их страну? Если так, то лучше забыть вам о четырёхглазом. - Фергюсон, с аппетитом уплетавший большой кусок варёной оленины даже чуть было не подавился. - Отчего же так? - спросил он едва откашлявшись. - Потому как, все кто искал пути в эту неведомую землю сгинули. Сгинули все как один. А если и нашёл кто туда путь, то уж обратно они его ни за что не выпустят. Не любят они незваных гостей. Другое дело те которых они сами к себе увели. Вот те, случалось, иногда возвращались. Объявлялись, и стойбища своих родов находили. Только не помнил уже их никто. Родственники все умерли давно и даже родовые идолы успели в труху превратиться. А всё потому что время в земле «людей появляющихся из камня» течёт намного медленнее чем у нас. Там у них пройдёт один день, а здесь месяц, у них год а у нас может лет десять а может и все сто. - Значит всё таки кое-кто возвращался? - продолжал пытать старика Воронов. - Ну... сам я таких не встречал, но старики рассказывали что случалось. Только вот ни про тех неведомых людей, ни про их землю где столько лет пропадали они рассказать не могли. Не помнили они ничего. Иные даже язык забывали, становились совсем как малые дети. Всему их заново учить приходилось. Зато они возвращались не с пустыми руками. Те «люди из камня» им щедро платили и каждый приносил с собой мешочек с золотыми монетами. Монеты те тоже чудные были, иные даже не круглые а разной другой формы. Я, когда мальцом был, тоже одну такую видел. Та круглая была, толщиной с полпальца и вроде как на ней сам бог Пейве был изображён. - Старик взял подаренный ему охотничий нож, и начал им чертить на рассыпанной золе от очага какие-то символы. Я разглядел ромб и некие спирали исходящие из в