аддер-акке на нас сердится? - спросил Даванцати. - Чем же мы её прогневили? - Воронов перевёл вопрос. - Вы чужие здесь, - ответил нойда. - Вы дети других богов, и придя в нашу землю презираете и насмехаетесь над её богами. Вы даже отказываете им в праве на существование. А они есть. Пусть и не такие могущественные как русский Бог Иисус, но зато они ближе. На этом камлание закончилось и все находящиеся в чуме саамы набросились на еду. Мы тоже последовали их примеру. Внук Николая, гордый от оказанного ему доверия, ходил с бутылкой водки и разливал всем по чашкам. Он носил труднопроизносимое имя Ёукка, но нам для краткости рекомендовано было называть его Егором. Ёукка-Егор успел несколько раз обойти всех гостей разливая «огненую воду», а потом произошло это! Сначала я даже не понял что произошло нечто экстраординарное. Просто громкие разговоры как-то быстро стали смолкать и вскоре сменились абсолютным молчанием. Затем, все сидящие, вдруг начали раскачиваться и что-то тихо бормотать себе под нос. - Чёрт возьми, они что недошаманили что ли, - прошептал Даванцати. - Помолчи, Рафаэлло, это очень серьёзно, - коротко бросил ему Воронов. А в это время сидящие в чуме лопари продолжали монотонно бубнить и раскачиваться. И это действо продолжалось без остановки. Не скрою, на какое-то мгновение я почувствовал себя очень не уютно. Противоестественность происходящего действительно пугало. Как завороженный я вслушивался в это бормотание и вскоре мне стало казаться что я начинаю понимать отдельные слова и фразы. Это было какое-то общее помешательство, коллективный экстатический психоз. Да, я начал разбирать отдельные слова что произносил старый нойда: «Я иду», «это как в детстве», «небеса рядом». Я готов был поклясться что это было сказано на одном из скандинавских языках. После знакомства со Струэнзе я немного подучил датский. Но думаю что старик говорил на старом, архаическом шведском или норвежском языке. А тот всё продолжал бубнить: «я слышу тебя», «слышу зов моей истинной родины». После этого тело Николая вновь начала сотрясать дрожь. Теперь он заговорил на каком-то совершенно неизвестном мне, но очень мелодичном языке. Почему-то услышав этот необычный язык, мне стало казаться что ещё немного, ещё одно мгновение и я пойму всё сказанное. Но это была только иллюзия. Я конечно же не понял ни одного слова, да и не мог понять. Скорее всего на этом языке говорили люди умершие много тысячелетий назад. Между тем, коллективное безумие продолжалось. Другие лопари тоже стали выкрикивать слова на разных языках. А старик уже вовсю бился головой о мягкую, сделанную из оленьих шкур стену чума. Я посмотрел на Воронова. Он сидел побледневший, и поджав губы морщился как от зубной боли. Даванцати же, похоже вошёл в общий ритм этого безумства и вовсю плыл на его волнах. Он тоже раскачивался из стороны в сторону и как и все бормотал несвязанные слова. - Что это, Воронов?! Что за чертовщина здесь происходит?! И не говорите что ничего не знаете! - кричал Фергюсон почти в самое ухо русскому. - Меряченье, - коротко, словно через силу ответил Воронов. - Меряч... Ме... - успел произнести ирландец и замолчал. Его глаза стали бессмысленными и он задёргался вместе с остальными лопарями. - Быстро наружу, - прокричал мне Воронов и схватив за рукав поволок наружу. - Может быть нам поможет холодный воздух. - Но едва я поднялся на ноги как на меня накатило. Я вдруг почувствовал какую-то щемящую грусть, непонятную и необъятную тоску. И при этом возникшее чувство вовсе не было неприятным. Напротив! Я почувствовал будто некая неведомая сила вернула меня в детство. Вернее сказать, возникшие у меня ощущения я испытывал только в раннем детстве. Да-да, то невероятное спокойствие, чувство полной защищённости и разлитой вокруг нежности. Всё это могло быть родом только оттуда. А ещё, словно некая сладостно-притягательная сила звала меня и манила к себе. В голове у меня звучала самая прекрасная в мире музыка, и я точно знал что она сочинена специально для меня. Притом звучала она именно в голове, и я мог слышать её лишь своим мозгом а никак не ушами. Мне даже начало казаться что это зовёт меня сама Полярная звезда, и где-то там в вышине ночного неба находится мой истинный дом. Сам не понимая что делаю, я запрокинул лицо вверх и побрёл невесть куда. Наконец сделав нечеловеческое усилие инстинктивно заткнул уши и остановился. Перед глазами как будто полыхнула яркая вспышка и мне показалось что в моём мозгу взорвалась бомба. - Уф... Кажется отпустило, - произнёс рядом Воронов. - Что это за чертовщина? - прохрипел я почти не слыша собственного голоса. - Вы кажется как-то называли это? Я ничего не соображал, только шёл на этот зов словно лунатик! Мы стояли на холодном ветру всего в нескольких шагах от чума. Ночное небо было ярко расцвечено всполохами Северного Сияния. Только теперь оно имело примесь тревожно-красноватого оттенка. - Там наши друзья. Вдруг с ними... - Пустяки, это не опасно, - остановил меня русский. Я протянул ему сигару и мы уворачиваясь от ветра закурили. - Я много раз слышал о таком, но только сейчас увидел воочию, - произнёс он разглядывая всполохи на ночном небе. - Но что это? - Редкое и малоизученное природное явление. «Полярный психоз», в просторечии «Меряченье» или «Мерячка». Люди захваченные им словно сходят с ума или впадают в транс. Да вы и сами всё видели, барон. Даже на себе испытали. Впавшие в «меряченье» принимаются раскачиваться, трястись, бормотать не весть что. Иногда танцевать под только ими слышимую музыку. Кстати, фон Хагендорф, вы слышали музыку? -Я в ответ только кивнул головой. - Ну, вот и я тоже. Особенно необычно то, что в таком состоянии люди начинают говорить на никому не известных языках, и иногда могут прорицать будущее. - Но это же совершенно антинаучно, - начал я... - Перестаньте. А как тогда быть с призраками, вампирами и прочей нечистью о которой вы и ваши друзья мне рассказывали на шхуне? Хотя, если вам так уж необходимо научное объяснение, можете считать только что увиденное особым психическим феноменом. Вернее сказать атмосферно-психическим, так как «меряченье» происходит только во время полярной ночи, и особенно когда северное сияние находится в красном спектре. Именно так как сейчас, - он махнул рукой в сторону красноватых всполохов. * * * Утром собрав и погрузив на оленей палатки, снаряжение и съестные припасы мы попрощались с гостеприимными саамами. Впрочем, трое из них: Егор он же Ёукка назначенный своим дедом нам в проводники, а так же двое его более старших соплеменников должны были ещё некоторое время сопровождать нас. Кроме имевшихся в нашем распоряжении четырёх оленей мы приобрели у Николая ещё трёх. Кстати, по гораздо более низкой чем у Прохорова цене. Так что наша экспедиция теперь состояла из одиннадцати человек и десяти оленей. Нет-нет, я прекрасно умею считать, просто каждый из троих наших сопровождающих также взял с собой оленя. Перед самым прощанием старый нойда Николай позвал нас с Вороновым в свой чум. Почему-то только нас двоих. - Я знаю, что вы двое главные, и только от вас зависит успех этого безумного дела, - сказал он. - Достигнете ли вы запретной земли или нет - зависит только от вас двоих. Да пожалуй ещё от этой жаждущей крови женщины. Она была среди мёртвых, и теперь как-бы принадлежит двум мирам. Это может очень помочь в вашем путешествии, но может и навредить. Бог Пейве благоволит вам, но там, дальше, будут действовать законы пограничного мира. А у него есть свои боги и духи. И стражи тоже там есть. Вы должны знать что только эти стражи будут решать, пропустить вас в запретные земли или погубить. Бойтесь разгневать их! - Так нам надо задобрить этих самых стражей? Это ты хотел нам сказать? - спросил Воронов. - Мы должны преподнести им подарки? - Они не берут подарки, это же не русские чиновники, - усмехнулся Николай. - Ни деньги, ни огненная вода, ни табак, не имеют для стражей никакой цены. Про них вообще мало что известно. Только то что они саами. - Вот-вот, лопари по-нашему, - весело рассмеялся русский. - Ты уж извини, Николай, но не встречал я ни одного лопаря что отказался бы от водки и табака. - Старик нахмурился и покачал головой. - Вы русские иногда кажетесь очень глупыми, совсем как малые дети, - сказал он осуждающе глядя на Владимира. - Почему вы ничего не можете выслушать спокойно и не прерывая. - Воронов эту фразу старого нойды мне не переводил. Я её понял сам. - Те саами, что как стражи смотрят за долиной Смерти, действительно не нуждаются в ваших подарках. Старики рассказывали что стражи - это очень сильные нойды. Великие нойды севера что жили много столетий тому назад. - То есть... что ты хочешь этим сказать? - растерялся Воронов. - Стражи - это мёртвые нойды. Мёртвые, но продолжающие жить в Запретных землях. - С этими словами старик сорвал со своей меховой куртки какой-то круглый костяной медальон висевший на шерстяной верёвке. - Это должно быть у вас. Тогда, возможно, вы уцелеете. Мёртвые нойды должны знать что вы идёте не просто так, а с позволения их живых родичей. - Когда Воронов перевёл мне его слова, я вынул из кармана свои серебряные часы и протянул старику. - Передайте ему - пусть возьмёт на память о нашей встрече. - Николай благодарно, обеими руками принял часы, и улыбаясь закивал головой. - Когда вы войдёте в ущелье Юмъекорр, то вскоре увидите священную «Красную скалу» на которой древними людьми выбит лик бога