— Генетическая вариативность: пары A-T и G-C оказались разными.
— Ну и что?
— Два существа, подвергнутых генетическому анализу, были рождены разными женщинами. У них не было кровного родства. Во всяком случае, по материнской линии. Следовательно, если они находились в одном и том же склепе, а их оссуарии были обнаружены стоящими рядом, вполне вероятно, что они были мужем и женой.
Казалось, удивленное недоверие португальца просочилось через все шлемы и визоры.
— Как так? Митохондриальная ДНК уже определяет узы брака?
— Нет, конечно, — усмехнулся хозяин. — Генетический анализ определил только, что у них были разные матери, а остальное — результат несложной дедукции, основанной на местоположении оссуариев в захоронении в Тальпиоте.
— Понятно. А что еще?
— Было также установлено, что митохондриальная ДНК Иисуса совпадает с ДНК коренного населения Ближнего Востока.
Гости только успевали рот разевать, слушая объяснения господина Аркана, не расстававшегося с божественной пробиркой.
— Dio mio! — смогла, наконец, воскликнуть Валентина после затянувшейся паузы. — Что же это получается: Микеланджело и все прочие художники жестоко ошибались, изображая Иисуса блондином с голубыми глазами!
— Да уж, ничего похожего…
— А… все эти… анализы ДНК на самом деле были сделаны?
Глава фонда засмеялся.
— Вы полагаете, я выдумываю «по ходу пьесы»? — заметно было, сколько удовольствия он получил от произведенного эффекта. — Еще в 2005 году все эти опыты были успешно проведены в лаборатории палео-ДНК Университета «Лэйкхеад» в Онтарио.
Томаш пристально разглядывал пробирку в руках собеседника.
— И там вам выдали этот образец?
— Этот? — Арпад Аркан покрутил сосуд в своей перчатке, разглядывая его на просвет и не уставая, судя по всему, любоваться и восхищаться. — Нет, это уже другая история.
— Другая? Так откуда же сей образец?
Визор скафандра покрыла испарина — так глубоко выдохнул хозяин, прежде чем приступить к рассказу.
— После первых анализов, сделанных в Канаде, Министерство древностей Израиля опять закрыло оссуарии в своем хранилище в Бейт-Шемеше. Я же в то время занимался проектами, связанными с миром на Ближнем Востоке. Как вы знаете, девиз моего фонда — это поэма Гете, посвященная делу мира. И вот как раз с этим делом и возникли очень большие проблемы: израильско-палестинские переговоры без конца срывались под разными предлогами, а по планете стала расползаться гидра терроризма. Исламские фундаменталисты устраивали кровопролития то там, то сям, американцы как-то бессистемно и малоэффективно им отвечали. Я понял, что только какой-то мощный и решительный удар сможет разблокировать эту ситуацию. Но что надо было сделать конкретно? Просчитывал разные варианты, однако — ничего не подходило. Пока в один прекрасный день не увидел я дома по телевизору документальный фильм об оссуариях в Тальпиоте.
— И тогда вас осенило?
— Пожалуй, осенило — не совсем верно. Поначалу я посчитал эти находки чрезвычайно интригующими, окруженными ореолом тайны. Утром следующего дня у нас было совещание в фонде, и в конце разговор как-то вырулили на тему этого фильма. Тогда-то один из моих сотрудников, христианин по вере, бросил какую-то реплику, и в моей голове как будто что-то щелкнуло. А почему бы не пойти этим путем? — подумал я. Так родилась данная идея.
— Какая идея?
— Сейчас объясню. Нашим первым шагом стало стремление понять, что же можно сделать с оссуариями. Насколько я запомнил, в том документальном фильме утверждалось, что метод сбора образцов для анализов ДНК оставляет желать много лучшего. У нас уже работал этот Центр перспективных молекулярных исследований. В урезанном, правда, виде — тогда здесь, в Назарете, был построен только «Эдем» — корпус для трансгенных исследований. Мы намеревались селекционировать кукурузу, пшеницу и другие генетически модифицированные культуры, которые могли бы расти, не требуя много воды. Я всегда считал, что одной из основных причин сохранения такого уровня агрессии в современном мире являются прежде всего нищета и голод. Производство трансгенных злаков, выведенных моим фондом, внесло бы существенный вклад в победу над голодом в странах третьего мира и способствовало бы укреплению мира между людьми.
Арни Гроссман не выдержал тональности этой политинформации.
— Извините, но какое отношение к открытию в Тальпиоте имеет эта миротворческая пастила?
— Самое непосредственное, — продолжил невозмутимо Арпад Аркан. — К тому времени Департамент биотехнологий нашего центра возглавил немецкий профессор Петер Хамманс, с которым вы недавно беседовали. Я поинтересовался у него, имело ли смысл заняться данным проектом. Он перечислил мне возможные трудности, указав, надо отдать ему должное, и пути их решения. Благодаря своим связям в израильском правительстве я сумел получить разрешение на посещение хранилища Министерства древностей Израиля в Бейт-Шемеше. Я вышел на профессора Александра Шварца из Амстердамского университета, которого мне отрекомендовали как одного из лучших археологов планеты и высококвалифицированного эксперта в библейской археологии. С ним и профессором Хаммансом мы поехали в хранилище. Приехали, увидели и обомлели. Это был огромнейший склад с бесчисленными полками, на которых свыше тысячи оссуариев! Все пронумерованы и датированы. Потрясающе!