— Скорее же, скорей!
— Goethe — автор этого стихотворения, шесть букв по-немецки, — ответил самому себе профессор, и нажал их одну за одной:
Подождал, пока не раздастся щелчок.
— Быстрее! — закричала запаниковавшая итальянка. — Откройте же дверь! Умоляю вас, ради Бога!
Чуда не произошло.
Дверь не открылась. Тогда португалец сделал еще одну попытку. Результат был тот же. Теперь отчаяние охватило уже и Томаша: чутье его подвело. Он ошибся, а точнее — не угадал. Гете здесь ни при чем.
Жара стала нестерпимой. Валентина разрыдалась. Если бы у него было хоть десять минут на раздумья, он бы точно смог «додумать» кодовое слово, а так — нет. Форс-мажор слишком давил, времени было считанные секунды. Пламя уже пожирало тело Гроссмана. Еще чуть-чуть и примется за них…
— Откройте же!
Думай, Томаш, думай!
Какое такое слово из шести букв могло бы иметь отношение к этим строкам? Профессор закрыл глаза в попытке максимально сконцентрироваться: «Итак, вернемся к началу, постараемся мыслить логически, а главное — спокойно. Какова тема этого стиха?»
— Горные вершины спят во тьме ночной, — декламировал он себе под нос. — Тихие долины полны свежей мглой. Не пылит дорога, не дрожат листы… Подожди немного, отдохнешь и ты…
Дословно: «над горными вершинами царит покой»… Покой, мир.
Возможно, мир, по-английски — peace! Точно, peace! Теме соответствует! Сколько букв? Раз, два, три, четыре, пять.
Пять…
— Черт тебя подери!
Только пять букв! Всего пять! Нет, ни мира, ни покоя!..
Валентина заливалась слезами. Ощущение безысходности переполняло ее, а тут еще и языки пламени подступили настолько близко, что обжигали кожу уже в прямом, а не переносном смысле.
— Открой же! — умоляла она сквозь рыданья, сложив руки как при молитве. — Per favore, открой! Dio mio!
«Но если не мир — peace, то какое же еще слово могло тут быть? Думай, Томаш, думай! Где твое логическое мышление? — подстегивал себя профессор. — Фонд Аркана — израильская организация; ее штаб-квартира в Иерусалиме, научно-исследовательский центр — в Назарете. Следовательно, рабочий язык — прежде всего иврит, а не английский! Конечно же, иврит и только иврит!! — сердце Томаша забилось учащенно. — А как будет мир на иврите?»
Это была самая последняя попытка — больше времени пожар не оставил. Историк стал дрожащей от волнения и страданий рукой набирать на клавиатуре заветное слово из шести букв: S-H-A-L-O-M.
— Б-и-п…
И дверь сдвинулась с места.
Эпилог
Солнечные лучи брызнули в окно палаты, радостно заиграв по стенам, когда в нее вошла женщина в белом халате и с хорошо поставленной профессиональной улыбкой приблизилась к постели пациента. На груди, рядом со стетофонендоскопом, виднелись вышитые темно-синими нитками ее имя и фамилия: Lesley Koshet, М. D.
— День добрый! — поздоровалась она приветливо. — Итак, как наш герой чувствует себя сегодня?
— Бывали деньки и получше… — проворчал Томаш. И это не был голос совсем здорового человека.
Израильский врач улыбнулась.
— Хотите еще один анальгетик или боль уже можно терпеть?
Лицо пациента покривилось.
— Еще одна таблеточка не помешала бы точно. А мне еще можно обезболивающее?
Теперь гримаса возникла на лице госпожи Лесли Кошет.
— Я бы не советовала. Пора бы вам уже отвыкать от этих препаратов, а то еще понравится. Вы ведь уже большой мальчик и, думаю, в состоянии, не хныкая, потерпеть, когда чуть-чуть болит, правда?
Португалец привстал с подушки и наклонился в сторону, чтобы увидеть свое отражение в повешенном на стене зеркале.
— Вы только взгляните на эту физиономию, доктор, — сказал он жалобно. — Вы когда-нибудь видели такое? Может, я все-таки заслуживаю еще одной таблеточки?
А в зеркале торчала голова, перебинтованная почти во всех возможных направлениях, левая сторона лица была особенно тщательно обработана медиками, «клеившими» треснутую скулу и врачевавшими заплывший глаз. Потом пациент поднял обе руки: правая представляла собой фактически культю в бинтах — не видно было ни ладони, ни пальцев, а на левой специального внимания удостоился мизинец, полностью укутанный в белую повязку. Ну, и на шее, разумеется, тоже было «кашне» из бинтов.
— Вы настоящая мумия! Рамзес II — ни дать, ни взять! — пошутила доктор медицины.
— Вам бы только насмехаться!..