— Туалет в том конце, — сказал Хосе, показывая рукой в противоположную сторону лагеря. — Не хотите туда — ходите в ведро, — и ткнул в него пальцем.
— Замечательно, — произнесла Коттен, задвигая одну из сумок в угол палатки.
«Ради дела, Коттен Стоун, ты готова пойти на все, — сказала она себе. — Скучать не придется».
Пока на горы опускалась мгла, Коттен осматривала лагерь. У Эдельмана была своя палатка, чуть больше остальных. «Вождь индейцев», — подумала она. Рядом с палаткой Эдельмана стояла еще пустая палатка — Хосе объяснил, что в ней жили Ричард и Мария Гапсбурги, американские участники экспедиции, которые недавно улетели в Штаты, чтобы добиться гранта на продолжение раскопок и исследовательских работ здесь и в Риманчу. У Ника и Пола были отдельные палатки неподалеку от ее жилища. В центре лагеря находилась обеденная палатка, и еще одна — у землекопов, отгороженных от основного лагеря стеной деревьев. От противоположного конца лагеря уходила тропинка к месту раскопок. Коттен прошлась по ней — это была просека, вырубленная в лесу. Толстые корни, похожие на усы морского чудовища, обвивали крошащиеся стены и сильно пострадавшие от времени резные орнаменты, сделанные древними инкскими мастерами.
Коттен восхищенно разглядывала их, пытаясь представить, как это выглядело 550 лет назад, когда по этим же тропинкам ходили члены инкской королевской семьи. Присев на камень, она любовалась этим удивительным зрелищем, пока его не поглотила ночь.
За несколько следующих дней Коттен выяснила, что англо-американская команда археологов обнаружила остатки королевского города, сокровище пропавшей инкской цивилизации, которое долгое время пряталось за почти непроходимыми зарослями влажных тропических перуанских лесов. За время раскопок археологи откопали примечательный комплекс храмов, обсерваторий, жилых домов, нашли сохранившиеся ткани.
Сражаясь со слабостью от недостатка кислорода, постоянным пронизывающим холодом и влажностью, Коттен, Пол и Ник занимались своим делом — фотографировали, записывали на видео работу археологов, брали интервью у Эдельмана, Хосе и некоторых местных землекопов. На пленке продолжительностью в несколько часов были засняты разные части города, обнаруженного экспедицией.
Сделав все необходимое, взяв все интервью, нужные для сюжета, Коттен сообщила Полу и Нику, что собрано достаточно материала и можно возвращаться в Лиму, идти на перуанское телевидение. Задерживаться тут дольше не имело смысла. Пол и Ник согласились с тем, что они уже дозрели до нормальной еды, нормальных кроватей и нормального воздуха — по крайней мере, воздуха, в котором побольше кислорода.
Накануне отъезда Коттен отправилась на прогулку, чтобы поразмышлять и прикинуть планы на будущее. Это задание было мелким и низкооплачиваемым. Не то, чем можно похвастаться или украсить свое резюме. Не предвиделось возможности даже монтировать сюжет самой — она должна была всего лишь отснять материал и возвращаться домой.
Коттен набрела на гамак, растянутый между двумя деревьями на краю лагеря, и залезла в него. Что она станет делать, когда вернется домой? Светит лишь одна дурацкая работа за другой. И даже такая работа — редкость.
Коттен уставилась в небо.
«Ну, чего ты от меня хочешь?»
Это была не молитва — в молитвы она не верила. Но все-таки ждала ответа от кого-то — или чего-то, — большого и мудрого.
«Просто ответь, чего ты хочешь?»
Облака темнели.
«Может, подкинешь какой-нибудь знак? Какой угодно».
Она закрыла глаза, решив позволить себе вздремнуть.
— Идите скорей! — раздался крик со стороны раскопок. — Мы что-то нашли. Хаку! Хаку!
Голос пробудил Коттен от размышлений. Она села в гамаке и нащупала ногами землю.
В нескольких ярдах находился доктор Эдельман. Он положил артефакт, который рассматривал, на складной столик, и выпрямился.
— Что такое, Хосе?
Коттен увидела, что к лагерю мчится Хосе. Она уже знала, что он не только проводник, но и бригадир группы местных рабочих.
— Уткхей! Скорее! Вы должны посмотреть. Пойдемте. Хаку! — Хосе снова перешел на свой родной язык кечуа, чтобы все его поняли. — Манна ининам кей! Просто чудо! Я велел, чтобы никто ничего не трогал, пока вы не придете, доктор Эдельман.