— Но насколько мне известно, — перебил Варфель, — ваше семейство располагает весьма широкими возможностями… в том числе и золотом…
— Барбо говорит, — вмешался переводчик, — что его это все не интересует. Если золото не поступит немедленно, считайте сделку несостоявшейся.
— Какой срок для платежа вы можете мне предоставить? — спросил Рибейра.
— Несколько дней, — был ответ турка.
— Хорошо, через несколько дней я вернусь в Прагу с золотом, — сказал Лоренцо своим собеседникам.
На этом аудиенция у Барбо была окончена и они с Варфелем попрощались с турком, не удостоившим их даже кивком.
Ахиллесова пята
Получив через Марко приказ Бренно, Сантино заботливо укрыл уснувшую малышку и отправился его выполнять. Он даже был доволен: наконец какое-то дело. Это была его работа, работа, которую он привык выполнять, не рассуждая. Да и сколько можно превращать его в няньку, заставлять поить девчонку молоком, варить ей кашку и укачивать по ночам, когда она, проснувшись, начинает скулить и звать маму? Но, сказать по правде, за эти недели он уже успел привыкнуть к Франческе, она его уже не так раздражает, он даже иногда играет с ней, да и она его совсем не боится, радуется, когда он с ней разговаривает. Даже сует ему свою любимую игрушку — этот прозрачный цилиндр, переливающийся яркими красками… Сантино за этими мыслями сам не заметил, как подъехал к библиотеке, где работала сестра Тано, подождал в машине, пока она выйдет. Она шла быстрым шагом, видно, торопясь домой. Сантино медленно следовал за ней в машине — выследить, где она живет, было нетрудно. Но у ее дома он обнаружил припаркованную машину, в которой со скучающим видом сидел молодой парень. Понаблюдав за ним несколько минут, Сантино опытным взглядом определил, что это легавый, приставленный охранять Марию.
Выйдя из машины, Сантино подошел к легавому, будто хотел что-то спросить. Прохожих поблизости вроде бы не было видно.
— Сиди тихо, не дергайся, — сказал он парню, показав пистолет. — И как это они только могли послать такого сосунка, как ты? Чтобы следить за кем-нибудь, это надо уметь, тут нужен опыт, — добавил он и ударил рукоятью пистолета легавого в висок. Тот повалился на сиденье машины.
Бесшумно поднявшись по лестнице, Сантино постучал в дверь квартирки, где жила Мария. Та, только сбросив жакет и положив сумку, наливала на кухне в кофейник воду, чтобы заварить кофе. Когда она приоткрыла дверь и собиралась спросить, что ему нужно, Сантино выволок ее из квартиры и потащил вниз по лестнице, угрожая пистолетом. Толкая ее перед собой, он прошипел Марии на ухо:
— Молчи, если хочешь жить. Шевелись! Поедем со мной, я отвезу тебя на праздник. Получишь полное удовольствие!
До Идроскало, где Сантино уже поджидали дружки, которых он заранее предупредил, было не так уж далеко. В Неаполе и Генуе есть море, в Венеции — лагуна, Рим и Флоренция стоят на реках. В огромном Милане нет «большой воды». Жалкие речушки на окраинах — Олона и Ламбро не в счет. Поэтому еще в средние века люди построили пересекающие город, ныне засыпанные, узкие каналы для ирригации окрестных полей. Уцелел самый большой из них, который гордо называется Навильо Гранде — Большим Судоходным. А в 30-е годы этого столетия почти в черте города были сооружены четыре искусственных водохранилища. Самое крупное из них — в два с половиной километра длиной и в две-три сотни метров шириной и было Идроскало — задумано оно было как спортивное сооружение — аэродром для гидросамолетов. Это искусственное озеро, вокруг которого идет автомобильная дорога, окружено парком — излюбленное место прогулок миланцев. Но в будний день и в это время тут было совсем пустынно — ни машин, ни гуляющих.
Сантино свернул с дороги на какую-то аллейку, потом в проулок, застроенный неожиданными в зоне парка лачугами трущобного вида, и остановился у строения, похожего на склад.
Выйдя из машины, он грубо приказал оцепеневшей от ужаса Марии вылезать:
— Выходи, дура! Пошевеливайся!
Женщина не пошелохнулась, и разъяренный Сантино заорал еще громче:
— Выходи живее, не то кокну! Тебя тут уже ждут! Да вылезай же, сука!
Вытащив за руку Марию из машины, он подтолкнул ее к железным воротам и громко постучал. Тотчас ворота приоткрылись и показались двое, по-видимому, братья. Оба здоровенные, не слишком молодые, но косили под панков — с бритыми черепами, в одних майках с надписями. Их обнаженные руки покрывала татуировка. У одного во рту сверкали золотые зубы, а в правом ухе красовалась серьга в виде большого золотого кольца. Увидев с Сантино женщину, оба плотоядно заулыбались.