Ликата сунул записку в карман, быстро собрал вещи, вызвал машину и покинул гостиницу.
По дороге, в машине, Давиде еще раз перечитал записку.
«Мы будем с тобою вместе, и все у нас будет хорошо. Так же хорошо, как было сегодня ночью. Целую тебя. Сильвия», — кончалось письмо.
Спрятав записку, Ликата сказал сидевшему за рулем Браччо:
— Сначала заедем на минутку на виллу к Тано, а потом махнем домой — в Италию!
Тано в его комнате, несмотря на ранний час, не было. Войдя в соседнюю комнату — к Марии, Ликата и Браччо увидели Тано у постели сестры. Большой подушкой он накрыл ее голову. В руке у него был пистолет. Он собирался выстрелить в сестру через подушку.
— Стой! Не делай этого! Опомнись, Тано! — крикнул Давиде, кидаясь к нему.
Тано с неожиданной злобой прошипел:
— Не подходите! Еще один шаг — и пристрелю обоих.
Не обращая внимания на устремленный на него пистолет, Давиде подошел вплотную к Тано и решительно потребовал:
— Отдай оружие!
— Ты что — смерти не боишься? Почему? — удивленно спросил Тано.
— Оставь Марию жить!
— Как я могу оставить вот так ее страдать всю жизнь? Послушайте сами, — проговорил Тано.
Мария продолжала стонать. Сквозь жалобное всхлипывание она продолжала бормотать:
— Тано, помоги! Останови их!
— Вы слышите? — спросил Тано.
— Не решай за нее, — сурово произнес Ликата. — Что ты о ней знаешь? Она совсем не похожа на тебя, не твоя копия, да и не такая, как я. Она совсем другой человек, потому-то так жестоко и страдает. Мы с тобой даже представить себе не можем ее страданий. Ты же хочешь заставить ее жить так, как желаешь ты… Ну же, отдай пистолет, — повторил Давиде уже мягче и взял оружие из разжавшихся пальцев Тано.
Бренно сидел в столовой у себя в усадьбе, за обеденным столом — это было его любимое место. У ног его лежал, злобно скаля зубы, черный мастино. Двое лощеных молодых людей — его бухгалтеры — привезли показать целую пачку финансовых документов — отчеты о банковской деятельности, счета, квитанции. Бренно с недовольным видом просматривал бумаги и ворчал:
— Мне это все ни к чему. Всегда терпеть не мог арифметику — все эти цифры, даты, номера… Я даже был не в состоянии проверить счетовода своей первой скотобойни… А вы теперь от меня хотите, чтоб я разбирался во всех этих документах на миллиарды лир… Во всех этих суммах, что вы перечисляете туда-сюда… Милан, Лондон, Франкфурт… К чему вас проверять… Я и так прекрасно знаю, что вы меня не обкрадываете… Но вовсе не потому, что вы такие честные — крадут все, и образованные тоже — и бухгалтеры, и адвокаты… Вы не крадете потому, что меня боитесь — и правильно делаете! Да нет, какое там боитесь — вы трепещете передо мной от ужаса…
Дверь приоткрылась и в комнату заглянул Марко. По его лицу Бренно понял, что сын хочет сообщить ему нечто важное.
— Забирайте свои бумажки. Потом дадите их посмотреть ему, — проговорил Бренно, указывая головой на Марко. — А сейчас идите, идите, — выпроводил он посетителей.
— Отец, я нашел человека, который убил дочь Эспинозы, — сказал Марко.
— Значит, ты, наконец, повзрослел, начинаешь разбираться в людях, — отозвался Бренно. — И где же он?
— Здесь, в хлеву.
— Идем, — сказал, поднимаясь из-за стола Бренно.
В хлеву, на земле, лежал связанный человек. Его сторожил один из телохранителей Бренно. Лицо его было в кровь разбито. Это был Стинко — тот водитель, которого прислал Сантино с фургоном в Бергамо. И этого парня Бренно считал одним из самых преданных!
— Говори, предатель, кто тебя нанял замочить дочь Эспинозы? — спросил Бренно.
— Карта, — еле слышно прошептал парень.
— Громче! Повтори! Да ты отдаешь себе отчет, что говоришь?! — заорал Бренно и изо всех сил пнул его ногой.
— Клянусь! — повторил парень. — Джакомо Карта. Он дал мне тридцать миллионов.
— Значит, Карта работает на Рибейру, на Тано, выходит, и Салимбени с ними заодно. Все против меня! Вот иуды, ядовитые змеи! — воскликнул Бренно, обращаясь к сыну. — С Салимбени мы разберемся после, и Карта от нас не уйдет. А пока что кончим с этим гадом, с этим педиком. Гляди, у него, как у бабы, серьга в ухе. Тьфу! Ты мне противен, — крикнул Бренно в сердцах и плюнул на валявшегося на земле пленника. — Сделай это ты, — приказал он Марко.
— Клянусь, я буду служить вам верой и правдой! Хотите, я сам прикончу Карту? Только не убивайте меня! — молил Стинко.