Полковник Горбушин в сопровождении переводчицы Ржевской отправляется на поиски дантиста, который обслуживал фюрера.
Выяснив адрес стоматологической клиники профессора Блашке (он с 1935 года состоял лейб-медиком Гитлера и прочих нацистских вельмож), советские офицеры устремились туда. Далее предоставляем слово Е. М. Ржевской: «У подъезда мы столкнулись с каким-то человеком… в петлицу его темного пиджака была вдета красная ленточка — знак дружелюбия к русским, приветствия и солидарности. Это было непривычно: в те дни в Берлине господствовал белый цвет капитуляции. Человек представился: доктор Брук».
Доктор сообщил, что профессор Блашке эвакуировался в Берхтехсгаден вместе с остальным персоналом рейхсканцелярии, в штате которой он состоял. Зато его ассистентка фрейлейн Хойзерман[54] находится в данный момент у себя дома, в нескольких шагах от клиники, по адресу, который он тут же сообщил.
За ассистенткой посылают нарочного. Тем временем доктор Брук рассказывает историю своего знакомства с Кете Хойзерман: до прихода к власти нацистов он практиковал в качестве зубного врача в провинциальном городе; Кетхен, как он ее называет, была его ученицей, а затем ассистенткой. На допросе в Москве в 1946 году К. Хойзерман почему-то не упомянула об этом, а начала исчисление своего медицинского стажа с момента поступления в клинику профессора Блашке в 1937 году.
Возможно, Кете не упомянула, о докторе Бруке, чтобы не скомпрометировать его и не подвергнуть риску ареста — она уже убедилась в коварстве русских. Если же нет, то весь рассказ доктора представляется весьма сомнительным. Но вернемся к этому самому рассказу. Двенадцать лет — с 1933 года — Бруку пришлось скрываться, так как он был евреем. Кете Хойзерман и ее сестра прятали его от гестапо и от сочувствующих гестапо. Затем выясняется, что ассистентка профессора Блашке — беспартийная! Беспартийная, в то время как чуть ли не все окружение Гитлера поголовно состояло в национал-социалистической рабочей партии, за исключением молодого поколения, которое состояло в «гитлерюгенд»! Затем появилась сама Кете Хойзерман — молодая, привлекательная, хорошо одетая женщина.
Все остальные свидетели из числа персонала фюрербункера, которых в мае 45-го пришлось допрашивать подполковнику Клименко и полковнику Горбушину, держались робко и угодливо, были «зажаты» и явно опасались, что их сошлют в Сибирь, поэтому всячески старались дистанцироваться от своего бывшего шефа.
Кете Хойзерман сперва тоже казалась испуганной и даже заплакала при виде русских военных, но ее быстро успокоили. Еще раз она испытала шок и расплакалась, когда ей предъявили для опознания челюсть фюрера. Но в целом фрейлейн держалась спокойно, охотно давала показания, старалась помочь следствию и даже проявляла инициативу. Она обладала отличной памятью, а что касается профессиональной подготовки, то едва ли сам профессор Блашке оказался бы полезнее нее. В клинике Блашке лечился не только фюрер, а вся рейхсканцелярия, включая членов семей особо важных персон. Но фрейлейн безошибочно по памяти описала все «ремонтные работы», выполненные профессором Блашке для фюрера, причем ее описание безукоризненно точно совпало, по словам Е. М. Ржевской, с данными экспертизы. В одном случае возникло расхождение, но права оказалась К. Хойзерман (протоколы ее допроса представлены на выставке). Это при том, что у Гитлера было 19 золотых зубов и золотой мост — по данным экспертизы! Далее она указала русским офицерам, где искать историю болезни Гитлера («пациента А. Г.» или «МФ» — «мой фюрер» — таковы были шифры всех медицинских документов, имевших отношение к его особе). Историю болезни нашли быстро, но там отсутствовали рентгеновские снимки, необходимые для опознания.
И тогда ассистентка профессора вспоминает, что у ее шефа в бомбоубежище рейхсканцелярии есть второй стоматологический кабинет, где хранится часть медицинского архива.
Горбушин и Ржевская в сопровождении Хойзерман возвращаются туда, откуда они направились на поиск, — в бункер рейхсканцелярии. И там, при свете карманного фонарика, обнаружили то, что искали, — рентгенограммы и даже золотые коронки, которые профессор Блашке не успел надеть на зубы своему высокопоставленному пациенту.
«Нам невероятно повезло», — пишет Е. М. Ржевская, и с ней нельзя не согласиться!
Во-первых, весь медицинский архив, имеющий отношение к «пациенту А. Г.», был своевременно переправлен в Берхтехсгаден, куда планировали перенести ставку фюрера. После войны вся эта документация стала предметом изучения западных «гитлероведов».
Профессор Блашке не бежал в панике — то была планомерная эвакуация, организованная по-немецки аккуратно; он улетел вместе со старшим адъютантом фюрера и другими сотрудниками рейхсканцелярии. Почему он бросил архив (и даже золотые коронки) в Берлине? А если бы фюрер прибыл в Берхтехсгаден, как планировалось, — что бы стал он делать?
54
Хью Томас {24} указывает, что эта фамилия правильно произносится «Хейзерман», но мы сохраним традиционную для советских источников транскрипцию.