Компьютер давно исчерпал запас комбинаций и выключился. Ранджит ввел новые параметры, нажал клавишу «enter» и снова ушел из библиотеки. Да, пожалуй, он отрешился от реального мира. Но реальный мир мало что мог предложить юному тамилу, лишившемуся друга и — пусть на время — отца.
Но когда Ранджит пришел в общежитие и поднялся в свою комнату, намереваясь наконец лечь и уснуть, он увидел то, от чего весь прошедший день сразу озарился радостным светом. Это было письмо с лондонским штемпелем и именем Гамини на конверте.
Дорогой старина Ранджит!
Я добрался благополучно, только жутко устал. Полет длился девять часов, вдобавок дважды пришлось пересаживаться, и в Лондоне на все про все ушло четыре с половиной часа. В общем, до койки я добрался еле живой. Ох, как же я по тебе соскучился!
Не сразу Гамини написал самое главное, но все же написал. Ранджит три раза пробежал глазами это предложение и только потом стал читать дальше. Занятия оказались интересными, но Гамини жаловался на завышенные требования преподавателей. Кормят в Школе экономики, естественно, хуже некуда, но в городе полно индийских ресторанчиков, в некоторых довольно сносно готовят нечто похожее на карри. Общежитие, как и столовская еда, оставляет желать лучшего, но Гамини не намерен там задерживаться — вот получит добро от отцовских юристов и сразу снимет домик в пяти минутах ходьбы от учебного заведения.
«Да, — подумал Ранджит, грустно обведя взглядом свою убогую комнатушку, — можно позволить себе отдельный дом, когда твой отец — богач».
«Старина, тебе наверняка понравилось бы здесь, — писал Гамини, — потому что от института не больше десяти минут до Лестер-сквер с кучей театров и ресторанов». Гамини уже успел побывать на возрожденной постановке «Ночи ошибок» и паре мюзиклов.
В общем, Гамини Бандара в девяти тысячах километров от Коломбо развлекался на всю катушку.
Ранджит вздохнул. Пару минут он радовался тому, что у друга все так прекрасно складывается (вернее, убеждал себя в том, что рад), а потом вытянулся на кровати и заснул.
На расшифровку пароля у Ранджита ушло немало времени. Если точнее, одиннадцать суток, и каждый день он вводил новые сведения о профессоре, какие только удавалось достать, или вносил изменения в программу. Но вот настало двенадцатое утро, и он вошел в безлюдное здание, уже почти ни на что не надеясь, и с невыразимым восторгом прочитал на экране сообщение: «Пароль доктора Дабаре определен».
Паролем оказался девиз университета Коломбо — «Buddhih Sarvatra Bhrajate», то есть «Мудрость сияет повсюду». Между тремя словами были вставлены число, месяц и год рождения жены профессора: «Buddhih.4-14.Sarvatra.1984.Bhrajate».
И перед Ранджитом открылся мир книг, посвященных математике!
4
Сорок дней в потоке информации
Оставшиеся до начала нового учебного года шесть недель Ранджит буквально купался в информации, впервые в жизни получая от этого занятия несказанное удовольствие.
Во-первых, у него были журналы по теории чисел. Два главных журнала издавались на английском языке, еще по одному-два на французском, немецком и даже китайском (но Ранджит решил не трогать литературу, которую надо переводить). Во-вторых, книги! Как много книг! И все они теперь доступны по межбиблиотечному обмену! Далеко не все имели прямое отношение к задаче, которую поставил перед собой Ранджит, но разве не интересно ознакомиться с трудом Шарлау и Опольки «От Ферма до Минковского»? Или с «Основами теории чисел» Вейля — судя по аннотации, книгой отнюдь не примитивной? Не столь многообещающими показались другие книги, поскольку они явно предназначались для менее компетентных читателей, чем Ранджит: «Загадка Ферма» Саймона Сингха, «Приглашение в математику Ферма-Уайлса» Корнелла и Силвермэна, «Модулярные формы и последняя теорема Ферма» Стивенса. В общем, перечень литературы был длинным, и это только книги! А еще статьи — сотни, если не тысячи статей, посвященных самой знаменитой из математических загадок. Они публиковались практически везде: в британском «Нэйчур» и американском «Сайенс», в уважаемых математических журналах, которые читали по всему миру, и в безвестных изданиях университетов Непала, Чили и княжества Люксембург.
С некоторой грустью Ранджит вновь и вновь совершал маленькие открытия, которыми так хотелось поделиться с отцом. Оказалось, что в индийской литературе некоторые элементы теории чисел описаны уже в седьмом веке и даже раньше — в работах Брахмагупты, Варахамихиры, Пингалы и в «Лилавати» Бхаскары. К этой теории приложил руку даже плодовитый араб Абу-ль-Фатх Омар-ибн-Ибрагим Хайям, больше известный под именем Омара Хайяма, автора несчетных четверостиший, называемых рубаи.