Говорит Фредерик Пол.
В моей жизни было два события, которые, как мне кажется, имеют отношение к сюжету этой книги, так что, пожалуй, сейчас самое время о них рассказать.
Когда мне было чуть за тридцать, приходилось довольно много заниматься математикой — алгеброй, геометрией, тригонометрией, анализом бесконечно малых, — и в Бруклинском технологическом, в тот короткий период, когда я верил, что стану инженером-химиком, и во время Второй мировой, в Иллинойсе, на базе американских ВВС Чанут, когда преподаватели офицерских курсов пытались ознакомить меня с математическими основами метеорологии.
Ничто из вышеперечисленного не увлекло меня. Радикальная и бесповоротная перемена произошла в начале пятидесятых, под влиянием статьи в «Сайентифик Американ». Там рассказывалось о совершенно незнакомом мне направлении в математике, которое называется теорией чисел. Речь шла об описании и каталогизации свойств главного математического понятия — числа. Мое воображение разыгралось.
Мой секретарь отправился в ближайший книжный магазин, чтобы купить все те книжки, которые упоминались в статье. И я прочел их и был зачарован. Год с лишним я отдавал теории чисел все свободное время, исписывая формулами одну пачку бумаги за другой. Учтите, речь идет о пятидесятых, когда еще не было никаких компьютеров и даже калькуляторов. Если я хотел разложить на множители число, которое считал простым, я делал это на манер Ферма и Кеплера и даже, наверное, на манер старины Аристарха — то бишь с помощью долгих и нудных арифметических вычислений.
Я так и не нашел утраченного доказательства Ферма, не разгадал ни одной из других величайших математических загадок. Я даже не слишком далеко продвинулся с задачей, которую поставил перед собой в то время. Это был поиск формулы генерации простых чисел; мне казалось, что он сулит некоторый прорыв в математике. Плоды моих усилий более чем скромны, их можно назвать математическими фокусами, которыми не грех позабавить гостей. Первый из них представляет собой прием счета на пальцах. «Постойте, — скажете вы, — но ведь на пальцах всякий умеет считать!» Ну да, конечно — но как насчет того, чтобы на пальцах сосчитать до 1023?
Вот пример, имеющий отношение к этому фокусу.
Если вы будете выкладывать в ряд монеты (какой длины ряд, не имеет значения), я за десять секунд, а то и быстрее запишу точное число перестановок (орел — решка — орел, орел — решка — «решка» и так далее), которое способно образоваться, если эти монеты перевертывать. Я решу эту задачу, даже если вы спрячете от моих глаз сколько угодно монеток в обоих концах ряда.
Невероятно, правда? Хотите узнать секрет? Я еще вернусь к этому фокусу, но сейчас — о другом.
Второе событие, которое, как мне кажется, имеет отношение к сюжету этой книги, произошло лет двадцать спустя, когда я впервые в жизни посетил Японию. Я находился там в качестве гостя Общества любителей научной фантастики. Кроме меня были приглашены Брайан Олдисс, представлявший Британию, Юрий Кагарлицкий, представлявший страну, которая тогда еще называлась СССР, Джудит Меррил, представлявшая Канаду, и Артур Кларк, представлявший Шри-Ланку и большую часть прочих населенных мест земного шара. Вместе с компанией японских писателей и редакторов мы разъезжали по городам, выступали с лекциями, давали интервью, а порой, по просьбам друзей, вытворяли разные глупости. Артур, к примеру, исполнил шри-ланкийский вариант гавайской хулы. Брайана уговорили произнести длиннющий список японских слов, большинство из которых оказалось — поскольку японцы были любителями хороших шуток — грязнейшими ругательствами. Что делал я, не скажу. В награду мы получили восхитительный уик-энд на озере Бива, где разгуливали в кимоно и опустошали гостиничный бар. И еще выпытывали друг у друга, чем занимались со времени нашей последней встречи.
Пожалуй, самую интересную историю рассказала Джудит Меррил. Она прилетела в Японию раньше нас и до нашего приезда пару дней провела в Хиросиме. Джудит — превосходная рассказчица, и нам было очень интересно послушать о том, что она там увидела. Конечно, все знают, что японцы сохранили в качестве монумента железный каркас здания, пострадавшего от взрыва атомной бомбы — этого орудия гневного возмездия, а также о расплавленном лике каменного Будды. И еще всем известно — этого никто не в силах забыть, если увидит хоть раз, — о тени человека, навеки запечатленной в том месте, где он сидел, ослепительной ядерной вспышкой.
— Наверное, было очень ярко, — сказал кто-то из нас.
Кажется, это был Брайан.