Я ощущаю, что лечу все ниже, словно раскрылась земная кора. Оказываюсь у края бездны. Мне говорят: «Смотри». Проносится мысль: неужели сбросят? Я закрываю лицо ладошками (так мне казалось), потому что запах… Меня чуть не стошнило. Теперь знаю: так пахнет мертвое тело. Ничего не видно. А они опять: «Смотри!» Я глянула и в ужасе отпрянула. Миллионы людей! Как головастики в бочке. Рыдания, вопли, стоны. На глубочайшем дне люди всех цветов кожи. Особенно много таких, у которых на голове что-то намотано. Черви впиваются в тела и доставляют, видимо, невыносимую боль. Эти несчастные срывают их с себя и бросают друг на друга. Они… испражняются на глазах друг у друга и сами же во все это садятся. Невыносимая вонь! Стены пропасти доверху в плевках и кале.
Мне говорится: «Это колодец отходов». Я спрашиваю: «Как они туда попали? Как их спасти? Надо какой-то канат. Почему к ним так безразличны?» А мне в ответ: «Здесь человеческие пороки». — «Как это — пороки?» Сопровождающие поясняют: «Скотоложники, извращенцы, блудники, прелюбодеи, развратители малолетних, мужеложники…» Я и слов таких не знала. Мне говорят: «Прикосновение этих людей приносит страдание. Они получили то, что заслужили…»
И вдруг я вижу поле. Канавка какая-то. Ко мне спиной сидят две женщины. И детки. Испачканные, грязные. Думаю, как они попали сюда? «Это нерожденные дети», — получила ответ. «Как это?» — «Жертвы абортов. И твои здесь…» У меня волосы встали дыбом. Я ведь делала аборты. Не ведала, что это грех. Слова такого не знала. Мне придется отвечать за них?! Женщины не обернулись. Молчали. И тут я поняла, что меня ждет наказание. Пришла непередаваемая тоска…
Показав многое в аду, а затем утешив и укрепив виденным в раю, Господь вернул Валентину на покаяние и для свидетельства нам — тем, кто желает принести покаяние, исправиться и быть с Богом. Позже Валентина Романова вспомнила, что в ее детстве к ним в дом заходил какой-то старичок в простой рубахе. Дал ей конфетку, а матери сказал: «Эта девочка еще отмолит весь ваш род». Необычные тогда слова запомнились на всю жизнь. А недавно Валентина узнала того старичка на иконе преподобного Феодосия Кавказского15.
Об усвоенных качествах, которые становятся неотъемлемой частью нашей души, говорит и раба Божия Наталья Седова, жительница Санкт-Петербурга, у которой в 1996 году во время операции по поводу онкологии душа покинула тело: «Я отчетливо помню, что ТАМ у меня сохранились наиболее выраженные черты моего характера, которые руководили мною и ТАМ. Это напористость и безпокойство, неумение ждать. Теперь могу лишь сделать вывод, что воспитывать свой характер нужно здесь, на земле. ТАМ это будет уже поздно. ТАМ мы будем лишь поставлены перед свершившимся фактом»16.
Впечатляющий урок вразумления Господь попустил ветерану войны в Афганистане, бывшему наркозависимому жителю Подмосковья Василию Лазареву, который ушел от передозировки. Будучи там, вне тела, Василий своими глазами видел, как можно ранить словом. «Это как… например, пулевое ранение и ножевое, которые у меня были, но они ни в какое сравнение не идут с тем, как может ранить человек просто одним брошенным словом. И как запоминается это на всю оставшуюся жизнь. К каким последствиям это может привести. Каким осторожным надо быть в своих поступках. Многие люди думают, что есть лишь эта жизнь, а потом все, какое-то темное безпросветное нечто и ничего нет. Нет, друзья мои, всем придется отвечать за сделанное. Абсолютно всем.
…В момент смерти я никакой боли не чувствовал. Помню темноту. Как бы схлопывается сознание. Глаза закрываются, и колокольчики звенят в ушах. Потом видел, как приехала скорая. Что-то врачи с телом делали. Пришло осознание того, что я умер. Но никакого сожаления при этом не было. Я чувствовал радость, покой, наслаждение. Видел, как лежит мое тело в машине скорой помощи. Но мне оно было совершенно безразлично. Вот как мимо камня на улице идешь — ну, лежит и лежит.
После этого меня потянуло вверх, как будто теплой ладонью вверх стало приподнимать. Я ощущал прямо волны счастья и абсолютнейшего спокойствия и защиты. Все вокруг пропитано любовью такой силы, что и непонятно, с чем сравнить. Меня тянуло как будто сквозь какие-то облака. Как самолет взлетает. Выше и выше. И тут передо мной возникла фигура в ослепительном сиянии. Она была в длинном одеянии, в хитоне. Знаете, я ведь до того времени ни разу Библию не открывал и никогда никаких мыслей о Боге, о Христе у меня не было. Но вот тогда я сразу всеми фибрами души понял, что это Он. А Он — как отец родной. Он встретил меня, блудного сына, с любовью, какой не увидишь на Земле. Со мной так никогда никто не разговаривал. Он не укорял, не убеждал, не ругал. Он просто показывал мою жизнь — как кинокартину. Мы общались мыслями, и каждое слово Его воспринималось как закон. Без всяких сомнений. Он говорил тихо и ласково, а я все больше убеждался в том, что был чудовищно неправ не только к себе, но и к родным, да и вообще ко всем. Я плакал, рыдал, сердце мое очищалось, постепенно мне становилось легче. Мне такое сравнение запало в голову: когда горшечник делает горшок и заготовка у него упала, он ее начинает руками выправлять… Точно как горшечник, Он правил мою душу. Она была такая грязная…