Голос из Света спросил, нет ли у меня каких-то незавершенных дел, которые меня держат на Земле, и все ли я успел сделать. Я не беспокоился о том, что там лежит мое тело. Мне совершенно не хотелось возвращаться. Единственная мысль, которая меня тревожила, — о маме. Я осознавал ответственность выбора, но понимал, что она будет волноваться. Я знал, что умер, что душа вышла из тела. Но страшно было представить, что случится с мамой, когда ей скажут, что ее сын мертв. И еще преследовало чувство какой-то незавершенности, чувство долга.
Откуда-то свыше раздавалось невероятно прекрасное пение. Даже не пение, а величественное, торжественное ликование — хвала Всевышнему Творцу! Оно было похоже на Трисвятое „Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный“. Это ликование меня пронизывало, и я чувствовал, как каждая молекула, каждый атом моей души поет хвалу Богу! Моя душа пылала от счастья, испытывала невероятное блаженство, Божественную любовь и неземную радость. У меня было желание остаться там и вечно хвалить Господа.
Запахи там настолько необычайно приятные, что если собрать все благовония Земли, то все равно таких ароматов не получится. И все оркестры мира не сыграют музыку, подобную той, которую я слышал. Язык там тоже есть, он многофункциональный, многозначный, однако все его понимают. Мы на нем общались, я его назвал ангельским. Нам нужно прилагать усилия для общения. Вначале следует подумать, что ты хочешь сказать, далее подобрать нужные слова, сформулировать предложение, а потом его еще и произнести с нужной интонацией. На том свете то, о чем думаешь, то и говоришь. Можно сказать, прямой эфир. Все исходит от души — и с невероятной легкостью. Если здесь мы можем лицемерить, то там нет. Лексикон ангельского языка содержит во много раз больше слов, чем наш, земной. Ангельский язык необычайно красив. Я сам разговаривал на нем и прекрасно его понимал. Когда звучит этот язык, то появляется ощущение, будто рядом шумит вода с необычайным множеством звуков, похожих на музыку. Там вообще больше всего — цветов, звуков, запахов. И нет такого вопроса, на который ты бы не получил ответ. Этот поток Божественного Света есть источник любви, жизни и абсолютный источник знаний.
Дальше я ощутил сверху какой-то необыкновенный Свет, еще более интенсивный, чем ранее. Он приблизился к нам.
Ангел меня заслонил собой, как птица своего птенца. Божественный Свет просветил мою душу.
Я почувствовал трепет и страх, но страх не из-за боязни, а от неописуемого чувства величия и славы.
Я не сомневался, что это Господь.
Он сказал Ангелу, что я еще не готов. Было принято решение о моем возвращении на Землю. Я спросил: „А как попасть туда, выше?“ И Ангел начал перечислять заповеди. Я поинтересовался: „А что является самым главным, какая цель моей жизни?“ Ангел ответил: „Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим. И возлюби ближнего твоего, как самого себя. Относись к каждому человеку так, как к самому себе, чего желаешь себе, того желай и другому человеку. Представляй, что каждый человек — это ты сам“. Все так доходчиво говорилось, на понятном языке, на нужном уровне понимания. После этого Голос Божий трижды спросил меня: „Любишь ли ты Меня?“ Я трижды ответил: „Люблю, Господи“.
Возвращаясь обратно, я продолжал общаться со своим Спутником. Думаю про себя: „Грешить не буду никогда“. Мне же говорят: „Грешит каждый. Даже помыслом можно грешить“. — „А как же вы тогда уследите за всеми? — спрашиваю я. — Как на суде оценивается конкретный случай греховного действия души?“ И вот какой был ответ.
Мы с Ангелом оказались в каком-то помещении, сверху наблюдая за происходящим: несколько человек о чем-то спорили, ругались, кто-то кого-то обвинял, кто-то врал, оправдывался… Я слышал мысли, и мог переживать все чувства каждого из участников спора. Даже ощущал запахи, их физическое и эмоциональное состояние. Со стороны нетрудно было оценить, кто виноват. Там нет сокрытого и непонятного. И когда душа предстанет на суд, ей это все будут показывать. Душа сама будет видеть и оценивать себя и свои действия по каждой конкретной ситуации. Наша совесть нас же будет обличать. Перед взором как бы прокрутится пленка, при этом вы прочувствуете каждого человека, с которым общались, узнаете его мысли в тот момент. И даже испытаете его физическое и психическое состояние. Каждый человек сам себя осудит справедливо! Вот что самое важное.
После пережитого тогда пришло обостренное чувство совестливости, если так можно сказать. Я еще тогда заметил: там такая красота, что даже если в земной жизни трудно, то это какая-то секунда, если судить относительно того мира. Ради вечного блаженства и той несказанной радости стоит жить, страдать, бороться. Вспоминаю слова преподобного Серафима Саровского и его образное сравнение, что если нам здесь, на Земле, полагалось бы быть погруженными с червями, то даже и в этом случае мы должны благодарить Господа ради того знания, что будем спасены»[14].
Похожие духовные выводы после перенесенной клинической смерти сделала для себя еще одна раба Божия. В 1982 году жена военного, на то время жительница Крыма Валентина Романова, получила в автомобильной катастрофе травмы, несовместимые с жизнью, и уже в больнице на два часа сердце ее остановилось. Дальнейшее она описала так:
— В теле раздался толчок. Я оказалась как бы над всеми. Врач спокойно записывает что-то. Говорит, что утром из Симферополя надо вызвать машину и отправить в морг.
Меня охватывает такой страх, что, кажется, сердце разорвется. Слышу приближающийся гул. Монотонный такой. Как в метро. Чувствую, сзади черная дыра. Вроде как труба, в которую меня всасывает. Тянет долго. Ощущение не из приятных. Наконец выбрасывает куда-то. Грунт каменистый. Ничего нет вокруг.
Вдруг вижу: слева стоит высокий мужчина. Я к нему! Хочу спросить, где я нахожусь. И тут вижу его взор… Страшные глаза, нечеловеческие. Как у зверя в прыжке. У меня душа заледенела. Первая реакция: бежать! Развернулась, а сама думаю: ну куда я от него скроюсь? Закричала. Откуда-то взялись непривычные слова: «Господи, спаси!» И вдруг почувствовала облегчение. Рядом появился кто-то другой. Я его не вижу, но чувствую: красивый такой. Как только злой пытается меня схватить, он становится между нами. И так мы бежим. Неожиданно спотыкаюсь о какой-то невидимый, словно стеклянный, барьер. Падаю. И тут снова из меня как будто что-то выходит. Мой спасатель ловит это что-то. Дух? Душу? Не знаю. А злой останавливается у барьера. Не может его переступить. На меня даже не смотрит. Уходит. Что такое? Почему тот за мной гнался? И тут справа и слева за мной оказываются двое. Я их не вижу, но они меня ведут. Как заключенную.
После смерти человек лишается не только тела. У него воли нет. В том мире не желаешь идти, хочешь убежать, скрыться, но не можешь. Воля у нас есть только здесь. Ты волен заслужить рай или ад. Но только ЗДЕСЬ. ТАМ уже поздно…
Я ощущаю, что лечу все ниже, словно раскрылась земная кора. Оказываюсь у края бездны. Мне говорят: «Смотри». Проносится мысль: неужели сбросят? Я закрываю лицо ладошками (так мне казалось), потому что запах… Меня чуть не стошнило. Теперь знаю: так пахнет мертвое тело. Ничего не видно. А они опять: «Смотри!» Я глянула и в ужасе отпрянула. Миллионы людей! Как головастики в бочке. Рыдания, вопли, стоны. На глубочайшем дне люди всех цветов кожи. Особенно много таких, у которых на голове что-то намотано. Черви впиваются в тела и доставляют, видимо, невыносимую боль. Эти несчастные срывают их с себя и бросают друг на друга. Они… испражняются на глазах друг у друга и сами же во все это садятся. Невыносимая вонь! Стены пропасти доверху в плевках и кале.
Мне говорится: «Это колодец отходов». Я спрашиваю: «Как они туда попали? Как их спасти? Надо какой-то канат. Почему к ним так безразличны?» А мне в ответ: «Здесь человеческие пороки». — «Как это — пороки?» Сопровождающие поясняют: «Скотоложники, извращенцы, блудники, прелюбодеи, развратители малолетних, мужеложники…» Я и слов таких не знала. Мне говорят: «Прикосновение этих людей приносит страдание. Они получили то, что заслужили…»