– Когда они собираются наконец отпустить тебя домой, Велмор? – спрашивает Ричард, откладывая кусок тоста, приготовленного мамой.
– Черт их знает. Точно не говорят, но я лучше пока тут полежу, таким страшным не хочу на людях показываться, – несмотря на то, что Мартин смеется, становится понятно – ему сейчас несладко.
– Каким еще страшным? – не подумав, удивляется Рич и тут же прикусывает язык – наверняка это один из тех вопросов, которые лучше было бы не задавать больному другу.
– Стриженым, – Март чуть слышно вздыхает. – Меня даже родные не узнают, а в универе наверняка подумают, что я кого-то вместо себя подослал сдавать экзамены.
Хотя Велмор после этих слов смеется и Ричард тоже улыбается, они оба понимают, что на самом деле здесь мало веселого. Рич снова чувствует укол вины, ему хочется рассказать Мартину о том, почему он все еще не был в больнице, но Ярый уже успел предупредить, что о нем лучше молчать. Никто, кроме самого Медисона, не сможет его увидеть, поэтому и знать никому необязательно. «Ты же не хочешь выглядеть идиотом?» – спросил тогда Ярый, и Рич кивнул в ответ.
– Брось, тебя же не за волосы любят, – кое-как скрывая истинные эмоции, отвечает Ричард и спешит перевести тему в более спокойное русло.
Они говорят о Роуз, об университете, немного о книгах – Мартину нельзя напрягать глаза, поэтому он пока ничего не читает и даже к экзаменам готовиться не может. О многих вещах, так что Ричард почти забывает, в каком положении находится каждый из них, и под конец, когда приходит время прощаться, говорит легко соскользнувшее с языка «увидимся». А потом думает, что нужно будет выкроить время и зайти, раз к Велмору теперь пускают всех подряд, но сначала он поднимется в свою комнату и заберет кое-какие оставшиеся вещи.
Запас журавлей постепенно увеличивается – регулярно, но крайне медленно.
========== 6) Тысячный ==========
Почти перестав замечать смену дней, Ричард в буквальном смысле охотится на огромную стаю журавлей. Он беспорядочно колесит по городу, притворяясь перед самим собой, словно ему что-то нужно и в магазине, и на заправке, и в кафетерии, и много где еще – однажды даже заезжает в больницу, где лежит Мартин, но к нему в палату не пускают из-за слишком позднего времени, и Рич уходит оттуда с четырьмя журавлями в кармане. Заново собранная коллекция в кладовой пополняется медленно, но верно, Ричард с каждым днем выглядит все более уставшим, но довольным.
По счастью, Медисон редко когда может взглянуть на себя со стороны, иначе он уже изрядно испугался бы и, наверное, бросил свое занятие, но взгляды в зеркала – совсем не то, что могло бы помочь ему себя понять. Заглянуть вовнутрь было бы действительно не лишним, но времени на психологию у Рича не хватает, а когда он все же начинает задумываться над тем, не зря ли носится по Уиллейку, как угорелый, рядом появляются полупьяные глаза Ярого, его губы успокаивают и подтрунивают, с легкостью отвлекая и заставляя с новыми силами бросаться навстречу городу.
Уильям-Лейк на самом деле не слишком большой, но, как и все города, имеет свои секреты и особые места. Ричи, как ему теперь кажется, узнал их все – от крохотных кафешек, выступающих из первых этажей жилых домов, до нелегальных автомастерских, открывающихся только по предварительным созвонам. Он побывал рядом с пустым водохранилищем на окраине города, посмотрел старую стоянку фургонов, где до сих пор время от времени жили цыгане, он обошел местное кладбище, находящееся на склоне пологого холма, посетил каждую, даже самую крохотную, церковь. Однажды удалось даже забраться под землю – заброшенная стройка пестрела провалами подвалов, которые соединялись с общей канализационной системой города: Ричи не провел там и двадцати минут, морщась от запахов, вздрагивая от непредсказуемых шумов.
Большинство журавлей, которые собрались в кладовке, грязные и помятые, но ни одного разорванного или растоптанного. Ненужные заломы на крыльях Рич расправляет руками, стараясь придать птицам привычную форму бумажных фигурок, песок и землю он с них стряхивает еще прежде, чем засунуть в карман или бросить на сидение машины.
Поиски заводят Ричарда домой к Роуз, которая все еще на него сердится.
– Лучше бы ты сходил в больницу, Ричард, – строго говорит она, но все равно ведет приятеля на кухню.
– А я ходил, – рассеянно отвечает Медисон, выкладывая на стол длинную плитку шоколада. – Странно, что не встретил там тебя, а то мне уже начинало казаться, будто ты там живешь.
– Я просто забочусь о своем друге.
– Как-то я пропустил тот момент, когда мой друг стал твоим другом.
– Что такое, Рич, ты ревнуешь? – Роуз усмехается и подвигает к нему чашку чая с плавающими на поверхности чаинками.
– Просто не хочу, чтобы ты меня упрекала. Я взрослый мальчик, хорошо?
– Конечно. Добавить сахара?
Со временем они оба расслабляются и начинают говорить о более простых вещах, вспоминая школьное прошлое. Ричарду кажется, что эти воспоминания ему не принадлежат – будто когда-то давно он смотрел по телевизору не самое интересное кино, части которого отложились в памяти из-за того, что кто-то из второстепенных персонажей был немного похож на Рича. Прокручивая все те годы в пару секунд, Медисон удивляется тому, что смог не упустить за прошедшее время такие детали, как любимую одежду учителей, забавные письменные принадлежности одноклассниц, дни, когда почему-то сокращали количество уроков.
Он даже сидел с Роуз за одной партой на уроке истории, а на литературе – сразу за ее спиной, потому что там парты рассчитывались на одного.
– Давай завтра сходим к нему вместе? – предлагает Роуз, когда задумчивый Ричард уже собирается уходить.
– Давай, – механически отвечает он, но за этим словом не стоит ничего существенного. На завтра у Медисона совсем другие планы.
<center>***</center>
Автомобиль глохнет, когда до клуба остается несколько кварталов, и настроение Ричарда портится окончательно – он словно заранее знает, что завести машину не получится ни со второй попытки, ни с пятой, что все равно придется звонить в фирменный автосервис и ждать эвакуатор. Что нужно будет делать после того, как автомобиль оттянут на сервисную стоянку, Рич не представляет, но терять даже крупицы времени он себе не позволяет. Договаривается с сотрудником, что заберет автомобиль, как только тот будет готов, оплатит счет тогда же, и направляется вверх по улице пешком.
Вечер ложится на Уиллейк опавшим листом, красит в персиковый фасады домов, вспыхивает золотом в оконных стеклах и постепенно гаснет, почти на глазах сменяясь бархатной ночной тишиной, прерываемой только шуршанием шин по асфальту. Даже автомобили стараются не шуметь, крадутся мимо тихо и осторожно, спеша спрятаться за угол, и Ричард слышит звонкий стук подошв своих ботинок об послушный асфальт. На миг ощущения так обостряются, что Медисон на все сто уверен – все у него получится, ведь этот город, эта страна, этот мир создан и существует исключительно для него. Он не идет по городу, а летит, пронзая собой пространство, вырисовывающееся из мутного тумана, обретающего краски, запахи и голоса, а потом сминающегося исписанным черновиком позади.
Единственное, чего Ричарду сейчас не хватает – так это музыки, но даже она вскоре появляется, сначала вкрадываясь незаметными трелями в окружающие звуки, потом отвоевывая себе все больше пространства, а под конец вспыхивая цветными огнями мерцающей неоном вывески ночного клуба. У порога курят четверо, чуть дальше припарковано несколько автомобилей. Ричард не обращает ни на кого внимания, проходит мимо, чувствуя вибрацию басов, гуляющую волнами по полу и стенам. Он даже касается кирпичной кладки пальцами, ощущая легкую дрожь, а потом ускоряет шаг и заходит внутрь.