На следующий день я узнала, что Печказов исчез, но они уверили меня, что он куда-то смылся. Я не хотела думать о плохом. И вам не хотела об этом говорить, может, думаю, отыщется Георгий Иванович. И вот... Отыскался... - Она закрыла лицо руками.
- Кто это - друг мужа? - спросил наконец Николаев. - Урсу?
Суходольская затрясла головой:
- Нет, нет, что вы! Чернов это. Чернов.
Понедельник. 14.00.
Волин и Пахомов приехали, когда возле красных "Жигулей" уже стояли полковник Николаев, немногословный молодой прокурор, следователь прокуратуры Серов и судебно-медицинский эксперт Горышев. Чуть поодаль небольшой тесной группкой притихли понятые и испуганная молодая учительница. У колеса милицейского "газика", свесив на сторону язык, сидела красивая, с черной спиной, овчарка. Кинолог Гурич поздоровался с Волиным, смущенно теребя поводок, и Алексей Петрович понял без объяснений: собака след не взяла. Эксперт Пахомов, которого все ждали, поудобнее пристроил свой внушительный чемодан, раскрыл его.
Серов попросил понятых подойти поближе. Начался осмотр места происшествия.
Волин внимательно наблюдал, как действует Пахомов, слушал тихий голос прокурора, диктующего Серову протокол:
- На передней правой дверце снаружи, на подголовнике кресла водителя бурые следы, похожие на кровь... сделан смыв... труп лежит на спине... руки заведены назад, связаны многократным обвитием белого шелковистого шнура... одежда сильно помята...
Наступил черед судебно-медицинского эксперта.
- На затылке глубокие раны, потеки крови к воротнику, вниз. Были три удара: сзади, чуть справа, когда потерпевший находился в вертикальном положении - сидел, по всей вероятности. Лицо синюшное. Асфиксия, я думаю, - сказал Горышев, снимая перчатки. - К вечеру проведу экспертизу.
Волин пытался представить себе трагедию, разыгравшуюся в машине. Вот подъезжает Печказов к гаражу, вот подбегает к машине неизвестный, говорит что-то, и Печказов впускает его в машину. Итак, незнакомец сел в машину сзади. Трудно поверить, что один. Печказов грузен, достаточно силен - вряд ли справится с ним один человек, где-то, наверное, подсел и другой.
Три сильных удара по голове - с заднего сиденья. А дальше? Видимо, требовали деньги, ценности.
Волин вспомнил: сослуживцы и знакомые говорили о Печказове, что на грани жизни и смерти не расстанется он со своим добром. Так и случилось. Печказов ответил отказом, преступники настаивали, связали его, и вот смерть. Потом они пытались найти тайник сами - не удалось, решили шантажировать жену Печказова. Мерзость какая. И ради чего? Волин вспомнил перчатку с купюрами, поморщился.
К капитану подошел Николаев, встал рядом, тронул за рукав расстроенного Волина, дружеским жестом успокаивая его, и сказал тихо:
- Следствием займется прокурор. За нами - розыск. Нужен Суходольский.
Волин молча кивнул. Да, нужен Суходольский. Чернов молчит. Пока молчит.
Понедельник. 16.00.
Перепуганный событиями Урсу не стал скрывать своего знакомства с Суходольскими. Анатолий Петрович Ермаков, успевший уже изучить характер своего подопечного, только намекнул, что дело Печказова осложняется и очень возможно, что...
Урсу, пламеней щеками, схватился за голову:
- Неужели и тут я буду замешан?! О господи, за что мне такое, за что? - застонал он.
Не удержавшись, Ермаков мстительно заметил:
- А за легкую жизнь.
- За легкую?! - в возмущенном голосе Урсу преобладала горечь. - Какая же это легкая жизнь! Я за те сотни, что получил от Печказова, столько страху натерпелся. И расплачиваюсь сейчас репутацией, нервами, здоровьем...
- Свободой, - опять не удержался Ермаков.
- Свободой, - покорно согласился Урсу, - и свободой тоже, да и еще много чем - жизнь себе покалечил. А чего ради? Где же те деньги? Я и не видел их! Разошлись куда-то все... А не разошлись бы, так еще хуже - страх постоянный. Мне ведь Георгий Иванович все наказывал: "Вася, осторожно, мол, следить могут, люди заметят".
Урсу замолчал. Молчал и капитан. Разговор напомнил о печказовском богатстве - слежавшихся купюрах на гаражной полке.
Ермаков вдруг подумал, как одинакова судьба этих неправедных богатств: рано или поздно - крах. И по печказовскому делу, и по другим, тем, что были раньше. Крах, только крах.
Словно читая мысли капитана, Урсу произнес убито:
- Конец, всему конец...
Ермакову было жаль этого запутавшегося парня, который тяжело переживал и стыдился происшедшего.
А Урсу рассказывал все без утайки.
- С СухоДольским мы учились вместе в 9 и 10-м классах. Не дружили, нет, - заторопился он, предвосхищая вопрос капитана, действительно собиравшегося уточнить эту деталь. - Я в эту школу пришел уже в девятый, у Сергея компания была своя. Я-то деревенский, жил у тетки, а Сергей, что называется, фирмовый парень, и друзья у него такие же. Приторговывали они всякой иностранной ерундой - майки, сигареты. Я его интересовал мало. После школы не встречались. А вскоре после Нового года случайно в торговом зале встретились. Вижу, позолота с него пооблезла, но все еще о себе много понимает. Магнитофон пришел покупать. У нас, вы знаете, - Урсу смущенно запнулся, - бизнес в разгаре был, и я ему пообещал. Да еще захотелось показать, что и мы в люди вышли. В люди, - повторил он, вздохнув. Короче, сказал ему, чтобы пришел он в магазин через день. Суходольский явился с другом. Я им - магнитофон, они мне деньги, вот и все. Правда, о Печказове меня спросили, завмаг, мол, ваш, поди, миллионами здесь ворочает. Видели, что я деньги-то в кассу не сдал, догадались. - Урсу замолчал.
- А самого Печказова они видели?
- Да, они меня разыскали у Георгия Ивановича в кабинете. Суходольский дверь приоткрыл, я его увидел и вышел.
- Значит, вы только два раза встречались с ним?
- Нет, больше. Они еще несколько раз приходили. Просто так. Ничего не покупали.
- С другом Суходольский вас знакомил?
- Знакомил, конечно. Зовут его Миша. Фамилию не называл. Помню, Суходольский сказал, что у него золотые руки. А кто он, не знаю.
- Расскажите о Суходольском, - попросил Ермаков.
- Суходольский... Расскажу, что знаю. Но я мало о нем знаю, - сразу оговорился Урсу.
- Рассказывайте, что знаете, - подбодрил его капитан.