В Жемчужную мы прибыли, когда уже смеркалось. Жданович повез Таюрского в больницу, и Гоша грустно сказал мне:
- Давай, Сергей, разворачивайся один пока. Но к утру я буду.
- Ладно, - ответил я, - о чем беспокоишься? Встретимся утром.
Гоша нагнулся ко мне:
- Найденова допроси, - сказал он тихо, - не напрасно вахтенный сбежал. Знает о Балабане - чувствую. Допроси его, пока чего не напридумывал. Он сейчас правду скажет.
Я кивнул Гоше:
- Сделаю.
Таюрский и здесь был прав.
Уже в машине, везшей нас с вертолетной площадки, Найденов начал с беспокойством поглядывать на меня. Я заметил его взгляды, но делал безразличный вид.
"Пусть помучается, созреет до правды", - думал я не без злорадства, видя его терзания. На Тимохина я не мог смотреть спокойно - вскипала злость. Он сидел рядом с Роговым, голова бессильно моталась при каждом толчке машины.
- Все равно убью гадюку, - повторял он пьяно, - найду и убью. Зачем навела ментов? Убью!
- Будет тебе, - не выдержал Рогов. - Никто на тебя не наводил, сами нашли. Зимовье-то твое я что, не знаю? А бабу зря ругаешь, отвяжись от нее. И не грози, и так делов наделал. Ранил ведь человека, едва не убил.
- Я не хотел в него, - уже осмысленно и с тревогой сказал Тимохин. Я в Лидку хотел, зачем же он подставился?
- Эх, Тимохин, Тимохин, - грустно сказал Рогов, - я тебя давно знаю, а того парня - первый день. Но вижу, какие вы разные люди.
- Люди, люди, - пробормотал Тимохин, - все люди одинаковые. Руки, ноги и все такое...
- Не скажи, Тимохин, - серьезно возразил Рогов, - люди душой разнятся. Ты стрелял в человека, а он собой его прикрыл. Вот разница в чем между вами. Потому-то ты в тайге от детей прячешься, а он... - Рогов махнул рукой. - Что тебе объяснять! Разберутся вот с вами где надо.
- А я-то при чем? - впервые подал голос Найденов. - Я к этому делу причастия не имею! Водку, продукты ему носил, да, было такое дело, а больше ничего...
- Разберутся, разберутся, - осадил его лесничий.
Я не вмешивался в разговор, но в отделе, превозмогая усталость, сразу повел Найденова в кабинет.
Остановил меня дежурный.
- Никонюк вас спрашивал, - сообщил он, - и майор звонил, велел переодеть вас в сухое да накормить. А этот, - он кивнул на Найденова, пусть здесь посидит, в дежурке. Майор сказал, что скоро прибудет.
Я попросил дежурного сообщить капитану "Сокола" о нашем прибытии и прошел в кабинет Ждановича.
Ах, как хотелось мне прилечь хотя бы вот здесь, на стульях, вытянуть гудевшие ноги... Но об отдыхе лучше было не думать, я быстро переоделся в сухое - дежурный позаботился об этом, он же принес мне большую кружку горячего душистого чая и несколько кусков хлеба с нежно-розовым, слегка пахнущим чесноком салом.
Уже через десять минут я вызвал Найденова. Неужели мне наконец повезет и я узнаю тайну второго дела? В первом все встало на свои места еще днем - Тимохин не исчез с судна, а попросту сбежал, не желая платить детям алименты.
А вот что стряслось с Балабаном?
Найденов не пытался скрыть свою растерянность и беспокойство понимал, к чему прикоснулся. Едва войдя в кабинет, он спросил:
- Что мне за это будет? Вы же видели, я ничего такого не сделал, это все Тимохин...
Я нисколько не жалел Найденова, но не в моих правилах было скрывать правду и запугивать человека:
- Не делал ничего плохого, так ничего и не будет, - успокоил я его, но мы не только Тимохина, мы и вас искали.
- Знаю, - опустил голову Найденов. - Из-за матроса?
- Из-за него, - подтвердил я. - Давай-ка, парень, выкладывай все начистоту, послушай моего совета. Видишь, как круто все заварилось.
- Но я ведь здесь тоже ни при чем, с матросом-то! - не то злость, не то отчаяние было в голосе Найденова. - Любой мог стоять на вахте вместо меня - я все сделал, как полагается, а как увидел, что он с моим канатом за леерное ограждение шагнул, я даже свистнул ему, предупредить хотел...
- Свистнул? - переспросил я, вспомнив рассказ Приходько и маленького Линя.
- Ну да, - подтвердил Найденов, - свистнул. Ведь как все получилось? Я канат ему бросил, он принял - все в порядке. Но судно разносит, надо быстро конец крепить на кнехте, а матрос квелый какой-то, не может подтянуть. Перешагнул он через ограждение, конец набросил на кнехт, а я вижу - сейчас его за борт канатом сбросит, канат-то натягивается! Свистнуть успел, а его канатом - раз! - и не вскрикнул. Я к борту, а его уж не видно.
- Почему сигнал не подал: "Человек за бортом?"
- Так вначале я растерялся, потом подождал немного - выплывет, думаю. Ну, а потом Лидка вышла - молчи, говорит, а не то попадет тебе. Подумают, что второго за вахту угробил. Тимохина-то ведь в прошлом году я вывез втихую. В свою вахту. Уговорил он меня. Поищут, мол, решат, что утонул, а я буду вольный казак, а то гнись на алименты. С Лидкой он тогда крутил.
- Вот-вот, - позлорадствовал я, не удержавшись, - поиграл Тимохин. В казаки-разбойники. Побыл вольным казаком, теперь стал разбойником!
- Да уж, - печально сказал Найденов. - Я его предупредить хотел, чтобы уходил от греха. Не знал, что и Лидка заявится с тем же. Вот и влип в историю.
- Влип, - подтвердил я.
Вот так и раскрылась история гибели матроса Балабана. Какое-то подобие этой истории я интуитивно чувствовал. Потому и спрашивал Чурина о технике безопасности...
Во время разговора с Найденовым по-хозяйски широко открылась дверь кабинета, вошли без приглашения мои капитаны. Я видел, что Никонюк торжествует, а Чурин сильно смущен, костлявые плечи его то и дело приподнимались, словно говоря: "Ну, бывает, бывает и так, кто же мог подумать?!" Увидев в кабинете Найденова, Никонюк не удивился, властно указал на дверь:
- Жди в коридоре, парень!
Я попытался вмешаться, но Никонюк остановил меня весьма энергично:
- Стоп, машина! - сказал он, взял из рук Чурина большой лист бумаги, прижал короткопалыми сильными ладонями. На листе аккуратно были вычерчены какие-то линии, овалы...
- Вот, - торжественно сказал Никонюк, - вот что случилось в ту ночь при швартовке...
Я посмотрел чертежи. Расчеты капитанов подтверждали рассказ Найденова. Да, нарушены были правила техники безопасности. Вахтенный матрос Балабан, мечтательный и нерасторопный, не справился со швартовкой. Крепя на кнехте конец каната, он перешагнул через леерное ограждение судна, и натянувшийся канат сбросил его в реку между суднами.