- Нет-нет! - Испугалась Энже, представив себя в этой роли, - Увы, я слишком тяготею к мирским благам. Разрешите, я просто останусь ненадолго, а потом... потом что-нибудь придумаю.
- Что ж, хорошо, - улыбнулась монахиня, - Тогда мы пока что выдадим вам платье послушницы, и вы будете считаться ею, пока находитесь здесь. Помоетесь, отчистите тело и душу. Мы всегда рады помочь нуждающимся, ибо Бог есть любовь и сострадание. Я - Адельгейда, настоятельница этого монастыря.
- Спасибо большое! - Искренне поблагодарила девушка, - только... Вопрос покажется вам странным, но я, кажется, очень сильно ударилась головой, что даже забыла некоторые элементарные вещи. Скажите, пожалуйста, где мы, и какой сейчас год?
- Лондон, 1535 год, - Немного удивлённо ответила настоятельница, уже скрываясь за дверью.
- Значит, Англия, шестнадцатый век, - судорожно вздохнула Энже, вновь упав на кровать, словно без сил, - Слов нет, один Великий и Могучий...
Да уж, вот что называется, влипла...
- Ну что ты так медленно? Давай быстрее! - Окликнула её Мария, ещё одна послушница из монастыря.
- Иду, - покорно кивнула Энже, едва поспевая за девушкой.
Она сначала любовалась маленьким монастырским садом, в котором за эти три месяца побывала не раз, затем близлежащим лесом, овеянным яркими лучами солнца, а потом городом, с острыми шпилями его башен и узкими грязными улочками. Унылые вытянутые лица людей мельтешили перед глазами, словно это был не солнечный летний день, а промозглая зима и всеобщий траур. Однако за это время Энже ко многому успела привыкнуть, и старалась не обращать внимания на прохожих, дабы не портить себе настроение.
С того дня, как она попала в монастырь, девушка успела кое-что узнать и понять о том времени, в котором очутилась. Совершенно другие нравы, понятия, взгляды на мир... не то, чтобы ей довелось увидеть многое, нет, по большей части она исходила из каких-то случайно услышанных ею слов, незначительных действий других и своих знаний о шестнадцатом веке.
С каждым днём вопросов становилось всё больше. Во-первых, она не понимала цели своего пребывания здесь. Во-вторых, где жить дальше, когда монастырю надоест держать её в качестве послушницы? Не в монахини же податься, в конце концов?!
"С этим срочно нужно что-то делать! - Задумавшись, размышляла она, теребя край жёсткого дешёвого балахона, - Но что?! Боже, за что мне всё это?"
- О! - Прервал её размышления восторженный визг сопровождающей, - Энже, смотри!
Встрепенувшись, девушка огляделась.
Вообще они отправлялись на рынок, но пока что дошли только до городской площади. Огромное пространство заполнило такое количество людей, что трудно было даже дышать. Даже для этого места такое столпотворение необычно... очевидно, есть повод.
Люди вкруг шумели, смеялись, переговаривались. Центром всеобщего внимания стали... три больших кучи, сложенные вокруг трёх вбитых в землю высоких палок.
- Не понимаю... - Нахмурилась Света. Кажется, это должны быть костры? Да, вроде так, - Но зачем?..
И тут память услужливо подсказала ей. Средневековье... костры...
- Сегодня будут жечь трёх ведьм! - С весёлым энтузиазмом отозвалась Мария, едва не хлопая в ладоши, - Так им и надо, дьяволовы отродья! Эй, ты чего?
Пошатнувшись, Энже не мигая смотрела на кучи, где должно состояться убийство ни в чём не повинных женщин.
"Не может быть! - Мысленно всхлипнула она с всё нарастающей паникой, - что они такого сделали? И настоящие ли это ведьмы? В любом случае, всякое живое существо имеет право на жизнь или хотябы адекватных судей! Ведь так... так нельзя!".
- Да что с тобой такое?! Тебе что, жаль этих дьяволиц? Может, сама такая же? - Возмутилась Мария, грубо встряхнув девушку и прожигая её пронзительным взором ледяных серебряных глаз.
- Я...- Пересохшие губы не слушались, мир плыл и плясал перед глазами. Господи, неужели, такое на самом деле было?!
Тут в застывшей тишине раздался стук приближающихся колёс. Повернув туда голову, Энже увидела бедную обшарпанную телегу, запряжённую хилой, болезненной кобылой. Помимо немытого и уставшего извозчика там виднелись ещё три фигуры.
Первая - стройная, гибкая молодая девушка с молочно белой кожей, большими, выразительными зелёными глазами и солнечно рыжими волосами, которые, свободно развеваясь по ветру, казались длинными и буйными язычками пламени. На ней ничего не было, кроме длинной холщовой рубахи, которая неприлично обрисовывала её фигурку от сильного ветра. Девушка едва стояла, видно, что ей пришлось очень нелегко, об этом свидетельствовали так же и видные кое-где пугающие рубцы на её теле. Однако столько гордости и величия было в её прямой осанке, столько презрения во взгляде, что все вокруг по сравнению с ней ещё больше казались грязью. Девушка была удивительно красива. Не в этом ли её обвиняют?