"Да что такое происходит? - Менгу не испугался. Он просто не умел бояться. - Ночной налет меорэ? Откуда? Они заперты на Лисьем полуострове, а сам Лисий в семи днях быстрого конного хода! Свои напали? Сказки! Мергейты не поднимут оружие на родичей. Но если бы вдруг случилось подобное, то Непобедимую тысячу немедля бы подняли дозорные... Почему кричали в юрте хагана?"
Ночью слух невероятно обостряется. Иногда можно услышать такое, что невозможно различить днем: как ползет по войлочной стене юрты жучок, как пищат охотящиеся на кузнечиков травные мыши или сдвигается подмытый водой камень в Идэре. Вот и сейчас Менгу даже сквозь разговоры столпившихся у шатра хагана сотников и тысячников его непобедимого войска распознал звук разрезаемой чем-то острым ткани.
На светлом боку юрты появился черный шрам с оранжевыми краями - бликами от светильников, горевших внутри. Из щели бесшумно вынырнул человек. Чужой человек. В богатом саккарем-ском халате, без шапки. Кроме Менгу, его никто не заметил. Остальные десятники, стоявшие у костров, либо вслушивались в доносящиеся с берега реки звуки битвы, либо внимательно следили за командирами. Последние, как один, держали в руках обнаженные сабли, однако в юрту Гурцата заходить не смели.
- Стой, - тихо приказал Менгу неизвестному. Учуяв опасность, тот нырнул в темноту. Человек видел, что вырваться из круга костров можно только в одном месте - там, где цепь огней была прервана.
- Умри! - Человек не выкрикнул это слово, а скорее прошептал. Менгу было достаточно такого предупреждения - он вовремя увернулся, и короткий кривой кинжал распорол не живот десятника, а рубаху.
"Это враг. Враг хагана. Он с оружием. - Менгу на мгновение застыл. - Звать других или догонять? Опять десять плетей заработаю - Ховэр ясно приказал никуда не уходить от костров. А пока буду кричать - человек убежит..."
И верный нукер хагана бросился вслед за перепрыгнувшим через погасший костер неизвестным.
* * *
Цурсог-батор, туменчи войска великого хагана Гурцата, стоял на холме рядом с шаманами и ждал. Рядом, едва слышно покашливая, восседал на маленькой длинношерстной кобылке Амар, младший брат Ховэра, большого сотника. Шаманы тихо сидели в кругу возле умирающего костерка и еле слышно тянули неимоверно древнюю и непонятную песню, призванную даровать победу владыке Степи. Победу над кем?
Цурсог прекрасно понимал, что священная ночь полной весенней луны будет осквернена кровью. Нет, не кровью рабов или пришлых. Умрут мергейты. Родичи. Но если хаган приказал - значит, так тому и быть. Только Гурцат говорит с богами. Раз боги сказали сделать то, что будет сделано, - никто не может поспорить с Заоблачными.
- Огни появляются, - пробормотал Амар, посматривая вниз из-под богатой меховой шапки. - Три... Восемь... Десять.
И точно - в кольце костров, разведенных у юрт на границе становища, начало загораться новое пламя. В отдалении, на самом берегу Идэра, весело поблескивали огненные точки - лагерь гостей и их ближних.
- Десять. - Амар для верности пересчитал еще раз. - Где одиннадцатый?
Для Цурсога и брата большого сотника десять огней означали - хотя бы один из вождей племен уцелел и остался жив. Может быть, этот единственный теперь спешит к своим, чтобы предупредить? Значит, надо выводить полутысячу в бой немедленно, пока воины из дальних улусов не смогли противостоять нападению...
Гурцат так говорил двум командирам засадной полутысячи: "Если горят все одиннадцать костров - значит, вожди либо встали рядом со мной и пойдут в битву, либо все отправились разговаривать с Заоблачными. Если ханы согласятся - зажжется двенадцатый костер, самый большой. Если огней будет меньше убивайте всех".
Всхрапнули лошади, шаманы обратили свой взор к полной луне, сотники, повинуясь приказам Амара и туменчи, подняли отряды. В обход большого холма к лагерю гостей все стремительнее и стремительнее потекла черная лавина. Как и повелел хаган, убивали всех. Полутысяча этой ночью потеряла лишь восемнадцать человек погибшими. Еще четыре десятка воинов были ранены, в основном легко.
Менгу удивлялся, отчего в лагере хагана так спокойно. Никаких лишних выкриков, мельтешащих людей, напуганных женщин. Будто каждый (кроме самого Менгу) знает, что произойдет в ночь полной луны. Нукеры, стоявшие подле юрт тысячников и охранявшие жен и достояние своих вождей, равнодушно вслушиваются в отдаленный, постепенно затихающий шум битвы на берегу и вовсе не стремятся вынуть оружие из ножен. Словно пребывают в уверенности - хагану Гурца-ту и его военачальникам не грозит опасность.
Молодой нукер искал беглеца. Неизвестный человек с кривым ножом не мог миновать цепь Непобедимых, окруживших первое кольцо юрт, в которых обитали ближайшие родичи и женщины Гурцата. Строй был плотен, а незаменимый и умный Ховэр ясно приказал еще днем: после восхода луны за первый круг никого не выпускать иначе чем по приказу хагана. Того, кто будет прорываться силой, убить.
Менгу, однако, не знал о строжайших словах большого сотника и, следуя за почти неразличимым топотом сапог человека, вылетел за большие палатки, обступившие юрту хагана, и мигом был схвачен Непобедимыми.
- Кто такой? - Голос незнакомый, а лица никак не разглядеть. Бывшие настороже воины мгновенно ухватили Менгу за руки, сбили с ног и уложили на землю лицом вниз. Чья-то ступня придавливала его голову к жесткой, утоптанной траве.
- По приказу хагана! - прохрипел нукер, понимая - чем дольше он здесь провозится, тем труднее будет найти.. Менгу сам не знал, кого ищет, но понимал, что от удачи или неудачи поисков зависит не только его судьба.
- Кто такой? - повторился вопрос.
- Менгу, десятник охранной тысячи! Под началом большого сотника! Выполняю приказ хагана!
Он внезапно понял одно: если Непобедимые не поверят - свистнет сабля, и не будет больше Менгу, сына Алтана из улуса Байшинт.
- Поднимите его.
Полусотник взял Менгу за плечи и развернул лицом к лунным лучам.
- Я тебя видел, - кивнул он и поднял глаза на шапку нукера, чудом не слетевшую с головы. Одно орлиное перо. - Когда, интересно, ты стал десятником?
- Приказ хагана, - упрямо повторил Менгу. - Отпустите!