- Н-неплохо, - заикнулся атт-Кадир. - Теперь я уверен, ты - настоящий дэв!
- Сколько можно повторять - я дэвом не являюсь! Если угодно, называй меня среди друзей по-вельхски: броллайхан.
- Мне такое не выговорить, - честно признался Фарр. - Дэв проще. Мало ли какие бывают у людей прозвища...
Кэрис преобразился. Конечно, изрядную роль сыграла саккаремская одежда: не совсем новый, но дорогой, великолепно украшенный бисером и шитьем шафрановый халат, вызывающе яркие алые шаровары... Более всего изменился облик. Кожа стала гораздо смуглее, глаза сменили цвет с серого на темно-карий, а волосы с дурацкими косичками вельх убрал под тюрбан. Другой человек, и по облику коренной саккаремец.
- Глуповатый спектакль, - как ни в чем не бывало заявил Кэрис. - Трое подданных шада, нардарец - и все на мергейтских лошадях. Ладно, соврем, что отобрали в бою у разъезда степняков.
- Потрясающе! - не переставал восхищаться Фарр. - Как у тебя такое получается? Драйбен, Фейран, езжайте сюда! Только взгляните на это!
- Как получается? - переспросил вельх. - Искусство иллюзий подвластно и людям, только вы разучились. Хочешь, как-нибудь покажу, как наводить самые простые мороки? Рад, что тебе понравилось... Между прочим, кто мне недавно говорил, будто волшебство, в отличие от чудес, имеет корнем злые силы?
Атт-Кадир не успел ответить, потому что подъехали явившиеся на зов нардарец вместе с Фейран. Девушка недоуменно уставилась вначале на Кэриса, а потом на Фарра, а Драйбен выдавил:
- Кэрис, это невероятно! Я только читал о подобном! Настоящее заклятье иллюзии как оно есть! Но вот одежда... Она-то не иллюзорна.
- Я догадывалась, что один из вас - волшебник, будто из сказки. - Фейран наконец-то узнала вельха, сохранившего черты своего лица, но загоревшего и теперь почему-то темноглазого. - Чувствовала. А ты, Фарр, превратился в настоящего священнослужителя - смотреть приятно.
Атт-Кадир покраснел и буркнул что-то неразборчиво-благодарное.
- Теперь осталось преодолеть последнюю часть пути. - Вельх, так и не расставшийся с редким для Саккарема прямым мечом, взял за узду свою кобылку, испуганно шарахнувшуюся от него в сторону. - Не задавайтесь вопросами о том, что мы будем делать после Мед дай. Фарр разыщет аттали, верховного Учителя веры Провозвестника, попробует с ним переговорить... А дальше... Перед нами весь мир, который мергей-там ни за что не завоевать, даже с помощью чужих богов!
Белый город, Звезда Провозвестника, Средоточие Истины, или, на саккаремском наречии, Дийа-л-Милла - Немеркнущее Сияние Веры, Аухад ал-Куфат Единственный из Могущественных, Благородный Меддаи встретил новоприбывших не суетой военного времени и не безумным столпотворением лагерей беженцев, но старательно поддерживаемым гвардией мардибов порядком, храмами белого мрамора (доставлявшегося к границам пустыни Альбакан из Дангарских гор и даже самой Аррантиады) и пышной зеленью оазиса. Некогда открытые Провозвестником родники, бьющие из зыбкой песчаной почвы, сейчас были забраны в каменные ограды и по желобам стекали в громадные, очень глубокие бассейны, выложенные синими плитками. Здешняя вода считалась священной, и, выпив хотя бы глоток, человек становился приобщенным к тайнам Предвечного.
Драйбен не без удивления наблюдал за тысячами людей, устроившимися вокруг зданий города, составлявших почти идеальный восьмиугольник. В основном саккаремцы, ушедшие от войны под защиту Атта-Хаджа. По древней, неписаной, но священно соблюдаемой традиции мардибы обязаны кормить бедствующих, да и сам Провозвестник сказал в Книге: "Накорми голодного". Благодаря несметным богатствам Меддаи святые мужи закупали у джайдов или нардарцев сколько угодно продовольствия, а воды в Белом городе имелось предостаточно... Но если однажды в эти хаотичные, однако прекрасно обустроенные стоянки беженцев ворвется конница сумасшедших мергейтов... Нардарский эрл поморщился, представив, какая бойня начнется.
Фарр вертел головой, с интересом рассматривая людей. Сотни пестрых кибиток и шатров, меж которыми бегают дети, изредка проносятся куда-то по своим делам собаки, женщины несут бурдюки с водой, взятой из священных водоемов. Многие из прохожих, заметив атт-Кадира, почтительно кланялись - на нем, как влитой, сидел халат мардиба, а изумруд на тюрбане свидетельствовал: этот молодой человек, лишь недавно обзаведшийся тенью тоненьких темных волос над верхней губой, может возносить молитвы Предвечному за простых смертных. Фарр, помня о достоинстве мардиба, отвечал легкими кивками.
Фейран, наоборот, вела себя так, как и положено женщине, оказавшейся в святая святых земель Полудня. Она полностью, до глаз, укрыла лицо своим платком, никогда не оборачивалась, чтобы посмотреть на что-либо, ее заинтересовавшее, а только поводила глазами, покорно опуская их, заметив взгляд чужого мужчины. Ехавший впереди всех Кэрис бормотал под нос:
- Где бы остановиться? Только не говорите мне, что в Белом городе деньги не имеют никакого значения... Фарр, слышишь, что я говорю? Делаем вид, что мы богаты. О, глянь направо! Вот это нам и требуется!
Кэрис оказался прав, предполагая, что кто-нибудь всегда будет наживаться на чужой беде или попросту зарабатывать серебро там, где следовало бы забыть о мирских богатствах. Вероятно, человек, обустроивший огромный шатер, сшитый из выбеленной парусины, рассчитывал на обеспеченных постояльцев. Место было выбрано отличное - неподалеку от одного из въездов во внутренние кварталы Меддаи, совсем рядом с каменным водоемом и расположенными на дороге постами халиттов - Священной Стражи города. Вне периметра Меддаи каждый имел право зарабатывать деньги так, как мог.
- Счастливейший день в моей жизни! - Кэрис поморщился от вопля человека, стоявшего у входа в шатер. - Сколь благородные гости посетили мой скромный приют! Почтеннейшие, уважаемый мардиб, ты, воин, и ты, чужестранец! Добро пожаловать! Бен-Аххаз устроит вас на ночлег, накормит и напоит!