- Ты победил. Менгу, - расслышал Ясур мергейтскую речь. Говорил низкорослый и кривоногий пожилой всадник. Сторож не без труда подавил желание вытянуть с пояса метательный нож и засадить такому вот "победителю" острием между лопаток. - Их нужно достойно наказать, тебе не кажется?
"Ага, вот их главный, - подумал Ясур, приглядываясь к здоровенному, высокому и необычно широкоплечему для степняка мергейту. - Сотник, что ли? Больно молод... Однако пайза у него на груди не то медная, не то бронзовая сразу не разглядишь. О Предвечный, что они собираются делать? Затем расчищают площадь?"
Менгу, командир сотни великого войска хага-на Гурцата, ответил своему пятидесятнику Танхою:
- Заоблачные дали нам победу малой кровью. Их должно поблагодарить. После удачной охоты мой отец всегда дарил часть добычи Заоблачным, чтобы они радовались.
- Время уходит, - напомнил Танхой. - Мы можем оставаться здесь только до полуночи. Затем нам следует идти дальше.
- Хорошо, - громко сказал Менгу и, стегнув коня, выехал вперед. Ясур по привычке пригнулся, всем телом прильнув к квадратным черепицам крыши.
Высокий всадник медленно и гордо направил своего коня к богато одетым саккаремцам, стоявшим на коленях под навесом. Проехался туда-сюда, свысока поглядывая на поверженных врагов, чему-то улыбнулся и наконец проговорил, обращаясь ко всем одновременно:
- Мы отпустим вас. Только сначала я хочу говорить с ханом этого улуса. Покажите мне его.
Пленные молчали, переглядываясь. Менгу, разумеется, помнил, как выглядит вейгил Халаиб (как-никак видел на стене), однако ему хотелось, чтобы хан такого большого кюрийена с каменными прочными домами и несметными богатствами признался сам. Халаиб отмалчивался, отводя взгляд.
- Вот, господин, вот он! - Худощавый, с козлиной бородкой человек в богатом халате попытался подняться с колен, но снова упал на землю от толчка копья одного из десятских Менгу. Это был главный купец города, досточтимый Самарди. Именно он настроил горожан и часть гарнизона против вейгила, не желавшего открывать ворота во время штурма. Самарди надеялся на милость мергейтов, но вместе с другими оказался связанным и брошенным ниц перед победителями.
Менгу брезгливо посмотрел на остробородого купца.
- Хочешь стать нашим слугой?
- Столь же верным, как и слугой солнцелико-го шада, - пискнул купец, которому очень не понравился взгляд молодого степняка. Было в нем что-то угрожающее...
- Нет больше вашего шада! - громко и раскатисто провозгласил Менгу. Теперь в этом мире один господин - хаган Степи Гурцат. И ты, козлобородый, не будешь ему служить. Знаешь почему?
140
- Почему? - шепнул Самарди дрожащими
губами.
"Бедняга Самарди, - усмехнулся Ясур, лежа на своей крыше. - Он считает, что законы у степняков схожи с законами Саккарема. Сменился шад - служи его наследнику. Мергейты никогда не поверят человеку, хотя бы однажды запятнавшему себя предательством".
Бледная, больная луна начала выползать из-за степного моря, отражая белесые лучи в символах Атта-Хаджа, установленных на храме Шехдада, трехлучевой звезде, забранной в золотистый солнечный круг. Выкатившиеся от ужаса глаза Самарди еще рассмотрели, как сверкнули в гневе три острия металлической звезды на вершине храмового минтариса - каждый луч, обозначавший самого Предвечного Атта-Хаджа, Богиню Моря и Провозвестника Эль-Харфа, колол купца в сердце, и он понял: тонкий мост под ним обрушится.
...Боли не было. Безупречно отточенное острие сабли степного нукера за краткий миг снесло голову предавшего свою родину торговца. Волна крови измарала разорванный халат вейгила.
- Встань, хан. - Менгу даже не обратил внимания на подрагивающее обезглавленное тело Самарди и посмотрел в глаза Халаибу. - Ты смелый человек, а твои слуги, запершиеся в доме, еще доблестнее. Примешь нового правителя останешься жив. Я пощажу твою семью и твое имущество. Ты останешься ханом в этом улусе и будешь платить дань великому хагану, потому что шад из Мельсины скоро умрет. Везде будет один господин.
Халаиб, оттолкнув плечом копье нукера, поднялся. Ему уже было нечего терять. Берикей с десятком оторвиголов из личной стражи вейгила заперся в доме и поклялся Халаибу, что убьет Фей-рай прежде, чем ее одежд коснется грязная лапа степняка. Значит, они обороняются до сих пор - дом облицован мраморными плитками, его не так просто поджечь, да и выходов всего три. Они умрут, зная, что Атта-Хадж примет своих верных саккаремцев за Малахитовой Дверью, коей оканчивается Невидимый Мост. Помощи от армии шада ждать бесполезно. Наверняка Гурцат уже вторгся скорым маршем через низкий хребет Кух-Бенан, отрог Самоцветных гор, в коренной Саккарем... Надеяться можно только на Атта-Хаджа.
- Наклонись, - спокойно сказал вейгил, бесстрастно глядя на мергейтского сотника. - И я отвечу на твой вопрос.
Менгу подумал и решил, что с ханом все-таки следует обращаться уважительно. Кроме того, он сопротивлялся как мужчина и воин. Поэтому мер-гейт легко соскочил с коня и подошел вплотную к Халаибу.
Градоправитель Шехдада глубоко вдохнул и плюнул прямо в глаза Менгу.
- Вот мой ответ тебе, сотник, и твоему Гурцату. Менгу медленно вытерся рукавом, а быстрым жестом левой руки приостановил схватившихся за сабли нукеров. Он понял, что это был ответ, достойный хана. Но теперь уже ничего не поделаешь. Приказ хагана известен: при малейшем неповиновении уничтожить все, стоящее на пути великой армии. Ведь где-то в темноте за стенами Сейтат-улуса еще шли вперед бесчисленные сотни непобедимого войска Гурцата.
Узкоглазый темноволосый мергейт отступил на шаг назад, его кулак сжался на рукояти так, что кожа побелела, однако Менгу спокойно повернулся к своему верному Танхою и, кивнув на вейгила, приказал: