— Что говорит этот офицер полиции безопасности?
— Я не смогла с ним связаться, — ответила Берит. — Он находится в отпуске по уходу за больным ребенком.
— Как это удобно, — сказала Анника.
— А разве нет?
— Что говорят по этому поводу в Министерстве юстиции? — спросила Анника и подумала о Томасе.
— Они говорят, что министра проинформировали об этом случае только седьмого января, то есть через несколько недель после экстрадиции.
— Ты этому веришь?
Берит вздохнула.
— Для Джемаля это не имеет никакого значения, — сказала она. — В Министерстве иностранных дел утверждают, что получили гарантии гуманного обращения с Джемалем. Наш посол навещает его в тюрьме один раз в месяц и говорит, что он нормально себя чувствует, но Фатима утверждает, что на его теле остались рубцы после перенесенных пыток.
— Ну что ж, тебе надо самой на него посмотреть, — предложила Анника.
— Сегодня как раз хочу позвонить в посольство и узнать, смогу ли я в следующий раз вместе с ними пойти в тюрьму, — согласилась Берит.
Анника подняла с пола сумку и отошла к столам сотрудников дневной смены, чтобы не мешать Берит работать и сделать несколько звонков.
В прошлую субботу что-то случилось, Анника была в этом абсолютно уверена.
Что-то спровоцировало эти новые нобелевские убийства, или это уже убийства Каролинского института? Может быть, они вообще не имеют никакого отношения к работе Нобелевского комитета?
Она набрала коммутатор Каролинского института и попросила соединить с Биргиттой Ларсен.
Зазвучали гудки — первый, второй… четвертый, пятый…
Биргитта обычно подходила к телефону сразу, поэтому Аннике была уже готова отключиться, когда на другом конце провода взяли трубку.
— Алло?
— Биргитта? Здравствуй, это Анника Бенгтзон из…
Из трубки послышались безудержные рыдания.
— Биргитта? — встревоженно спросила Анника. — Что с тобой? Ты слышала о Ларсе-Генри?
Животные, — с трудом проговорила Биргитта Ларсен. Было похоже, что она плачет уже несколько часов.
— Животные? — переспросила пораженная Анника.
Профессор громко высморкалась в трубку и несколько раз тяжело вздохнула.
— Все мои подопытные животные убиты, — сказала она дрожащим голосом. — Кто-то убил их прошлой ночью.
Анника живо представила себе ряды плексигласовых контейнеров, в которых белые и черные мышки устраивали гнезда из тряпочек и возились с коробками из-под яиц.
— Кто-то убил? Как?
— Мышам свернули голову, а кроликов и крыс забили до смерти.
— Господи, кто же мог это сделать?! — воскликнула Анника.
— Полиция подозревает одну из организаций защиты прав животных, но я в это не верю. Никто не знает, где находится лаборатория с виварием. Никто не взламывал замки, и убиты были только мои животные. А Ларс-Генри? Ты слышала? Это же ужасно!
— Это я его нашла, — сказала Анника.
Биргитта снова высморкалась.
— Да-да, мне об этом сказали. Правда, что он был обезглавлен?
Анника с трудом сглотнула.
— Ты не против, если я приеду? — осторожно спросила она.
— Нет-нет. Почему бы тебе и правда не приехать?
Анника положила трубку и пошла к столу Спикена, волоча за собой тяжеленную сумку.
— Я поеду в Каролинский институт, — сказала она, — а писать буду дома.
Редактор, не подняв головы, хрюкнул в ответ что-то невразумительное.
— Мне хотелось бы знать, получу ли я деньги на бензин. Я езжу по редакционным делам на своей машине, — сказала Анника.
Спикен удивленно воззрился на нее.
— Не понял намека.
— К кому мне обратиться? — не унималась Анника.
Он пожал плечами и протянул руку к зазвонившему телефону.
— Можешь ездить на велосипеде, — сострил он, — или плавать. Да, слушаю, Спикен… Добрый день, черт возьми, я слушаю…
В воздухе висел надоедливый моросящий дождь, когда Анника остановила машину возле «Черного лиса». Дул холодный, порывистый ветер, раскачивавший верхушки деревьев. Как ни странно, но пахло осенью.
Неужели лето уже кончилось? — подумала Анника.
Она вышла из машины и пошла в отдел Биргитты Ларсен, в красивое здание «Астры». У крыльца ее пропустила к двери группа студентов.
— Расскажи мне все. — Биргитта выдвинула из-под стола стул, когда Анника вошла в ее светлый кабинет с предупреждением о радиоактивности.