На какое-то мгновение она потеряла ориентацию. Откуда она приехала? Лес был одинаков во всех направлениях.
Черт, черт, черт!
Она посмотрела на часы: опоздание составляло уже тринадцать минут.
Напарник будет ждать ее в лодке у Торё полчаса, а потом, согласно инструкции, отплывет в Вентспилс.
Страх пронзил ее грудь, как кинжал.
Неужели этот идиотский заказ на проклятом Северном полюсе станет последним в ее жизни?
Она надела шлем, опустила щиток и включила передачу. Вывернув мотоцикл на дорогу, она поехала, как ей казалось, на юг. Левое колено торчало вбок под неестественно острым углом.
Анника тащилась вслед за полицейским офицером по переходам ратуши, ежась от невыносимых сквозняков. Наконец они вышли в длинный коридор. В конце его были видны старинные люстры; свисавшие на цепях с потолочных балок. Правда, лампы не горели, в коридоре было темновато и мрачно.
Анника прибавила шагу, поравнялась с офицером и, посмотрев на часы, раздраженно спросила:
— Долго это будет продолжаться?
— Сейчас посмотрю, правильно ли мы пришли, — ответил полицейский, остановившись.
Он взял Аннику за руку, словно подозреваемую, как будто опасаясь, что она убежит. Офицер постучал в дверь, на которой было написано «Бровалла», и Анника высвободила руку.
— Если бы я хотела убежать, то давно бы это сделала.
В комнате сидели двое полицейских в штатском и телевизионный репортер, женщина, которую Анника знала в лицо. Она горько плакала, а полицейский зло на нее кричал.
— Нет, это не та комната, — сказал офицер Аннике и так торопливо захлопнул дверь, что едва не ударил себя по носу. Уши его горели.
Они пошли дальше в странной тишине мимо серых дверей в серой стене. Потом они наткнулись на открытую дверь в кабинет, где полицейские только что начали допрос члена Шведской академии. Анника не слышала слов, но видела, что полицейский офицер что-то записывает, а академик нервно постукивает пальцами по ножке стула.
Надо все это запомнить, подумала Анника. И все это потом описать.
На эту сцену взирал и Рагнар Эстберг, архитектор, создавший ратушу. Его бронзовый бюст с непроницаемой серьезностью смотрел на происходящее.
«Мог ли ты себе представить, что здесь когда-нибудь случится что-то подобное?» — мысленно обратилась Анника к Эстбергу и была в тот же момент остановлена потной рукой полицейского.
— Можете подождать здесь минутку?
— У меня есть выбор? — огрызнулась Анника и отвернулась.
Здесь было светлее. Анника смогла разглядеть мраморные бюсты над дверями, бронзовые петли и дверные ручки, стилизованные канделябры.
— Слушайте, мне пора писать репортаж, — снова заговорила Анника, но офицер уже исчез.
Открылась одна из дверей, оттуда кто-то окликнул Аннику по имени. Из двери лился яркий свет, освещая картину на противоположной стене коридора. Анника, не говоря ни слова, вошла в кабинет.
— Закрой за собой дверь.
Прозвучавший голос заставил Аннику остановиться.
— Мне следовало бы догадаться, что ты здесь.
Инспектор К. был небрит, лицо выглядело помятым от усталости.
— Я решил сам допросить тебя, — сказал он, усаживаясь во главе тяжелого дубового стола. — Садись.
Он жестом показал Аннике место слева от себя, включил магнитофон и налил себе стакан воды.
— Допрос Анники Бенгтзон, корреспондента газеты «Квельспрессен». Дата рождения и полное имя будут внесены в протокол позже. Допрос проводит инспектор полиции К., в малом кабинете ратуши Стокгольма в четверг, десятого декабря в…
Он умолк, провел рукой по волосам. Анника поудобнее устроилась в кресле из черного дерева с красной кожаной обивкой. С портрета на стене на нее смотрел важный господин в мундире.
— …двадцать три часа двадцать одну минуту, — закончил К. фразу. — Вы видели подозрительного человека в Голубом зале приблизительно в десять часов сорок пять минут, не так ли?
Анника поставила на пол сумку и сложила руки на коленях, прислушиваясь к доносившемуся словно из другого мира шуму уличного движения.
— Я не знала в тот момент, что она вела себя подозрительно, — ответила Анника.
— Можете ли вы описать, что произошло?
— Не произошло ничего особенного. — Голос Анники стал неприятно визгливым. — Мне некогда сидеть тут и вести светскую беседу. Я не видела ничего особенного. Я танцевала, когда меня толкнула какая-то девушка. Какая-то чепуха. Я сижу здесь, а в редакции все ждут мою статью…