Серьёзная блондинка в фраке — Джинн Гуннхильдр.
Одноглазый цыган — Кэйа Олберич.
Вульгарная ведьма в чулках — Лиза Минчи.
Ну, по крайней мере, я так разобрал их слова и при повторении имён они согласно кивали.
Пройдя абсолютно пустой зал с мраморным полом, мы неспешно поднялись по широкой лестнице прямиком на третий последний этаж здания, где мне открыли ключом одну из спальных комнат. Тёмная небольшая комната с небольшим окошком, настенные фонари не горели. Одноместная большая кровать, простой деревянный стол со стулом, небольшой шкаф в углу и закрытая дверца в правом углу. Кладовая?
— Эта комната теперь твоя, — заговорила ведьма, стоя в дверном проходе лицом ко мне и пытаясь жестами общаться со мной. На удивление, я вроде бы понимал почти всё. — Отдыхай. Завтра я приду за тобой сюда. Ты под моей ответственностью. Связаны. Понимаешь?
— Да, я тебя понял, — кивнул я, поправляя лямку сумки на своём плече, тем самым старясь специально отвлечься и не глазеть куда не надо.
— Молодец, — женщина одарила меня мягкой доброй улыбкой и зашагала обратно к лестнице. — Доброй ночи.
Я зашёл в представленную мне комнату и после того, как закрыл за собой дверь на засов, я сразу же завалился на кровать, небрежно ставя сумку на пол. Это то, о чём я мечтал последние несколько часов.
— Фух… Наконец-то… — тихо просипел я, уткнувшись лицом в подушку.
Мягонько так. Только сейчас по чуть-чуть начало пропадать всё то напряжение, которое накопилось за весь прошедший день. Наконец-то я лёг… Самому не верится.
Глава 5. Письма и библиотека
***
Нормально поспать мне всё же не удалось. Так, оклемался немножко после всех событий и некоторое время просто лежал на мягкой кровати, смотря в дощатый потолок. Тело уже не болело, оставалась лишь небольшая усталость, которая, впрочем, тоже постепенно уходила. Хороший сон помог бы, но уснуть всё никак не получалось. Глаза закрываешь, а толку не было.
Я подумал сначала, что дело может быть в одежде и неспешно начал снимать её всю с себя. Как ни странно, за всю дорогу я даже и не вспотел. Одежда всё так же пахла костром, рядом с которым сохла ещё в лагере у подножия гор.
Казачья шашка в ножнах, чёрное пальто и две белые рубахи всего за полминуты возни оказались на постели, аккуратно сложенными у изголовья. Оголив вверх, я не спеша принялся за сапоги с носками. Если честно, то давно уже хотел их снять. Ноги, как ни странно тоже не вспотели, а потому тоже чувствовался костёр. Странно. Может дело в материале? Дорого сапоги эти выглядят.
Их вместе с носками я оставил у края кровати, переходя на хорошие тёплые штаны чёрного цвета с такими же подштанниками, которые аккуратно уместились рядом с верхней одеждой. Всё, только в чёрный трусах и с крестиком на шее остался стоять на деревянном холодном полу посреди комнатушки, внимательно осматривая и щупая своё тело. Момент появился всё-таки.
— Охо-хо-хо-хо… — невесело промычал я, садясь на деревянный стул около стола.
Похудел, осунулся, но ничего критического не увидел. Даже ногти на руках стали выглядеть, как здоровые и только что подстриженные. Жалко зеркала нет. Хотелось бы взглянуть на себя со стороны, а особенно на лицо и волосы посмотреть. Растительность на голове ощущалась как-то странно, на ощупь я как будто солому трогал. Помыть наверно их надо бы.
Но сидеть без дела я не стал. Ночной Мондштадт всё так же сиял огнями, свет которых доносился и до моего окна. В моей комнате было довольно светло. Можно было попробовать как-нибудь зажечь лампу на стене, но от греха подальше я не стал лезть, куда не велено. Вдруг ещё поломаю чего. Здесь и так было хорошо.
Первым делом я подтащил к себе сумку, в которой начал искать те самые письма, роясь в куче книг.
Всё равно не перестану удивляться, почему у меня до сих пор не забрали оружие? Да и не только оружие, а вообще все имеющиеся у меня вещи? Слишком уж это любезно и добросердечно со стороны местных властьимущих по отношению к иностранцу и чужаку. Англичане подобными качествами не отличались…
Достав нужную кипу писем, перевязанную верёвочками, я положил их на стол и пододвинул стул ближе. В груди подымалось неприятное волнение, но я продолжил своё дело и чуть подрагивающими руками развязал узелок. Скользящим движением расположил все запечатанные письма в ровную вытянутую линию, уже в душе понимая, что я там могу увидеть.
Речи о том, чтобы отдавать письма той красивой женщине во фраке или же просто продолжать держать письма при себе, не было. Прошедший день мне много показал и рассказал. Нести эти письма уже было некому. Ни царю Александру, ни главе эвакуационной миссии в Петербурге, ни русским дипломатам в Лондоне… Понятное дело, это всё уже не имело никакого смысла. Я уже либо мёртв и попал в странный Рай, либо вижу сны, находясь под грудой снега, либо пролежал под снегом столько времени, что сам мир изменился до неузнаваемости. Этих «либо» очень много можно придумать, но факт остаётся фактом — я до Петербурга никогда не дойду.
Осторожно сорвав сургучную печать, я развернул первое письмо.
Отложил его в сторону и принялся за следующее.
За ним ещё одно и ещё.
Печати срывались быстро, и ещё быстрее письма откладывались в сторону.
В один момент запечатанные письма просто закончились.
— Эх, — глубоко выдохнул я, откидываясь на спинку стула и продолжая держать последнее письмо.
Никогда не подумал бы, что будет настолько пакостно на душе, когда оказываешься прав в своих суждениях. Все эти письма — это пустышка. Просто чистые листы бумаги, сложенные конвертом, и только последнее письмо содержало в себе текст. На русском языке слегка выцветшие чернилами был написан аккуратный текст, который я прочитывал снова и снова.
Господь Иисус, я вижу, что грехи мои отделяют меня от Бога. Как бы я ни старался, никакие усилия и жертвы с моей стороны не преодолеют эту пропасть. Но я также понимаю, что твоя смерть — это жертва, смывающая все мои грехи. Я верю, что ты, принеся себя в жертву, воскрес из мертвых, и потому знаю, что этой жертвы более чем достаточно для моего спасения. Прошу, очисти меня от моих грехов и позволь воссоединиться с Богом, чтобы мне иметь вечную жизнь. Я не хочу прожить жизнь в рабстве у греха и прошу тебя, очисти меня. Благодарю тебя, Господи, за всё, что ты сделал для меня. Прошу тебя и далее направлять меня, чтобы я следовал за тобой как за Господом своим.
Аминь.
Изначально было понятно, что меня одного отправили в заснеженные суровые просторы не просто, как курьера. Сама по себе задача звучала дико, но я тогда был слегка не в себе, чтобы анализировать информацию. Уже, стоя посреди промёрзших земель, я стал осознавать, что это была ложная причина, чтобы просто спровадить меня куда подальше… Не знаю, чего и думать. Мыслей не было. Наверное, это было верным решением, но… Не знаю.
Сложив пополам последнее письмо с молитвой, я его спешно убрал в сумку, положив в одну из первой попавшейся книги, как закладку. А сам я отправился в кровать, желая поскорее уснуть.
В смешанных чувствах я быстро переложил всё с кровати на стол и улёгся в постель, укутываясь под одеяло, ведь в комнате было довольно прохладно в одних трусах сидеть. Уткнувшись лицом в мягкую подушку, я старался ни о чём не думать.
***
Утро следующего дня
Следующий день начался для меня с раннего утра, когда утренние лучи солнца начали проникать в комнату. Я поспал, хоть и не очень спокойно. То снились очень тяжёлые сны, то я просыпался от холода и приходилось спросонья одеваться хоть во что-нибудь. Ну, я и оделся. Во всё сразу, то есть что снял с себя поздним вечером, то и одел на себя ночью. Даже сапоги напялил на ноги, правда перепутал ноги, но окончательно проснувшись я поменял их местами. И мне было комфортно во всём этом спать, к тому же укрывшись сверху одеялом. Хех, вот это я циркач, даже толком и не помню, как всё это делал… Эх, вроде бы полегче на душе, чем вчера.