– Ворвись в храм! Подвесь его гвоздями на распятии и возьми эту девчонку прямо под крестом, – истерически орет пятый голос, вырываясь из меня наружу вместе со смехом.
В этот момент я по колено стою в свежевырытой мною яме.
Я не человек в этот миг.
Лом рывками вгрызается в мерзлую землю. Я с яростью вколачиваю его каждым новым движением в почву. Двигаюсь так быстро, как только могу. Давление резко подскакивает. Пробивается пот. Лицо красное, сосуды глаз залиты кровью. В висках начинает пульсировать. Уши закладывает. Я будто бы под водой.
От интенсивности движений на глаза опускается мутная темная дымка. Движения становятся более плавными, длинными. Я даже вижу траектории, которые медленно испаряются по истечению нескольких секунд.
Я истерически смеюсь и продолжаю долбить ломом дыру в земле. Глаза щиплет пот, не могу дышать, даже стоять больше не могу. Опрокидываюсь назад, падая на спину. Тяжело дышу от одышки, наполняя мешки под названием «легкие» холодным воздухом декабря. Я лежу в могиле и смотрю на то, как траектория падения медленно исчезает, соединяясь со мной. Я лежу в могиле холодной ночью, в висках стучит кровь, которая с переизбытком наполнила каждый сосуд, каждый капилляр. Я больше не слышу, как стонет от кайфа та девушка, я больше не слышу своих мыслей, я вообще больше ничего не слышу, потому что уши заложило от давления…
Я в шаге от обморока.
Я лежу, смотрю в чистое небо декабря и вижу звезды. Я истерически смеюсь. Я получаю кайф от всего происходящего. Закрываю глаза и проваливаюсь куда-то глубже, вниз. Я чувствую это падение, я чувствую, каким легким стало мое тело. Открыв глаза, вижу ту самую комнату, с которой все началось много лет назад.
– Твоя задача заключается в том, – говорит человек с усами , и я помню каждое его слово. Знаю, что будет после, в курсе каждой секунды своей жизни в том плотно сплетенном веретене. Знаю, что так в моей голове поселился первый голос. Точно так же там зародился второй, третий и четвертый с пятым. Я помню все, и сейчас это кадрами диафильма мелькает передо мной.
– Стоп! – говорю я сам себе, и картинка того, как я попал сюда, в этот ад, остановившись, дрогнула. – Хватит! ХВАТИТ!
Медленно и протяжно выдавливаю из себя крик и понимаю что заперт в клетку внутри сознания.
– А-а-а! – еще раз выдавливаю из себя, понимая, что из этого сна меня сможет вывести только мой собственный голос.
Я начинаю сквозь дурман бессознательного состояния слышать хрип своего голоса:
– Д-А-В-А-Й! – кричу я еще сильнее, и в следующий миг подскакиваю в могиле.
Люди вокруг начинают орать вместе со мной.
– Твою ж мать! – кричит коммерсант, приближаясь к моей яме. – Ты какого черта творишь, скотина? Сука! Прямо здесь тебя, мразь, надо закопать! Мы тебя ждем, а ты, гнида, спишь в могиле!
– Ты выбрал себе место? – с издевкой спрашивает первый голос.
– Ничего так, живописное местечко,– подключается второй.
– Хоть послушников художественной школы высаживай в ряд на маленьких сборных стульчиках, – откровенно угорая произносит третий.
– В этом месте не хватает большого черного ворона, который сидел бы подле свеженького тела, – язвит четвертый.
– Я всех вас заберу с собой в ад, – мои голосом, моими губами произносит пятый голос, пока я смотрю в камень под ногами коммерсанта.
Затем волна истерического смеха прокатывает по кладбищу. Так опустошаются мои легкие. От этого люди вокруг, те, которых через несколько минут сын жирного ублюдка назовет моими новыми друзьями на один день, отпрыгивают на несколько шагов назад. Даже этот кусок дерьма, что прелюбодействовал столь громко в доме света и чистоты, даже он с испуганным видом отходит назад.
Беру лопату в одну руку, лом в другую, поднимаюсь из могилы и произношу единственную фразу, которая приводит всех в чувство.
– На планерку, – говорю я, и это словно бы выводит всех из состояния гипноза.
Вразнобой мы идем к тому месту, где обычно выстраивается строй и дается задание. Сегодня пускай и холодный день старого месяца декабря, но светлый. Нет ни ветра, ни снегопада. Лишь тишина, которая в течение всей ночи разрезалась тонким лезвием стонов оргазма и звуками лома, вгрызающегося в землю. Впервые за долгое время в этом проклятом городе спокойно и тихо. Впервые за долгое время здесь, на кладбище, тишина.
Несмотря на тишину, здесь, на кладбище, работают люди. Мы создаем наши творения искусства, чтобы потом продать их. Мы скульпторы. Кропотливые и уставшие. Я гуру, который даже ночи коротает как можно ближе к рабочему месту…