– Нет! Тихо! Успокойся. Нельзя запускать эту дрянь в свои мысли. Слишком многое поставлено на кон, – говорю я сам с собой и в этот момент чувствую, как сознание вновь расслаивается и внутри начинает появляться нечто новое, темное. – Ты должен быть сильным. Ты должен! Чтобы вырвать сердце жирного ублюдка и затолкать его ему в задницу! Ты должен отрубить кисти и стопы его сыночку. Вырезать язык. Выколоть глаза. И в гробу выбросить на обозрение всем. Сотвори с этим человеком то, о чем писал Шекспир в романе «Титус». Сделай все это на потеху себе.
– Лиши его возможности рассказать о тебе, узнать тебя, – продолжает говорить новое что-то внутри меня, пока я загружаю машину Сансарой. – Представь, что ты воин света и перед лицом господа ты искупишь все свои грехи, когда под распятием совершишь страшную казнь того демона, что обосновался в доме святом. На лице моем улыбка.
– По какому поводу скалишься? – спрашивает коммерсант.
– Счастлив оказанному мне доверию, – на автомате говорю я, скрывая свои подлинные мысли.
Я искусный лжец.
Загружаю полный багажник. Садимся в автомобиль и возвращаемся на кольцевые дороги нашего проклятого города. Они символизируют длинные кровеносные сосуды организма, они гонят людей, груженые автомобили и деньги. И сейчас мы мчимся капелькой эндорфинов.
Мы возвращаемся в дом веры, который находится на окраине. Который кладбищем разделен с лесом. Который в грозу не выглядит, как место спасения, который смотрится местом, к которому лучше не приближаться.
– Выгружай, – говорит коммерсант, нажимая на кнопку, открывающую багажник.
– Куда?
– Неси в церковь. Там кидай на ближайшую лавочку и возвращайся.
– Ты видишь? Ты понимаешь, что происходит? – вновь темная материя в моих мыслях приходит в движение. – Ты собственноручно порочишь святое место, кидая сюда наркоту. Но у тебя есть оправдание. Ты расцениваешь это как самопожертвование. Жизнь одного стоит тысячи жизней! И на страшном суде…
– Мы будем готовы отправиться в ад! – появляется пятый голос в моей голове с характерным совершенно сумасшедшим смехом, полным холода уже ушедшего ноября. – Ты все же подумай о том, чтобы дернуть немного… И унестись далеко… И больше не знать и не чувствовать разума.... Чтобы стать неуязвимым, – с интонацией готовящегося заговора продолжает говорить пятый голос в моей голове, и моя крыша начинает съезжать в мыслях о возможности оторваться от земли.
—–
Очередное паршивое утро. Слышу, как снег лупит в окно. Понимаю – сегодня холодно. Такое чувство, словно за мной наблюдают. Мне кажется, что в лачуге кроме меня кто-то есть. Пытаюсь понять, что происходит. Точно помню мешок наркоты, который я несу в дом божий. Я помню как те голоса, что обычно живут во мне, в моих мыслях… Точнее, нечто новое, промывало мне мозги в тот момент, как появился пятый и начал склонять меня…
– Не может быть, – думаю, я и в тот же момент в моей голове отзывается темная материя.
– Я не позволил ему, – говорит новое нечто, что я не хочу называть новым, шестым голосом в моей голове.
– Почему? – спрашиваю я и чувствую себя на пороге окончательного безумия.
– Потому что дело превыше всего, – получаю спокойный ответ.
– Но почему я ничего не помню? – вслух произношу я.
– Совсем ничего? – девичий голос неожиданно бьет по психике, и теперь до меня доходит, почему мне казалось, что за мной наблюдают.
– А что должен помнить? – спрашиваю я, понимая, что этот вопрос подобен самоубийству.
– Ну, как же! Несколько бутылок… – начинает говорить она, но голос девушки перебивается тем новым, что поселился в моей голове.
– Да, я сделал это, и мне это понравилось, – говорит он, и в следующий миг из тени появляется белая кожа, белые волосы и огненные веснушки.
– Проклятье… – думаю я. – Он знает?
– Кто? – заигрывая, спрашивает она.
– Сын того демона, что обосновался в церкви, – появляется первый голос.
– Тот, под которым ты стонала и кричала, – второй голос сменяет первый.
– Тот, что опасен на все сто процентов, – третий голос.
– Что же будет дальше? – четвертый.
– Неважно! – Сейчас мы продолжим начатое. – – вырывается из меня пятый, и я теряю контроль над телом.
Стук в дверь останавливает даже не меня, а того, кто мною правит.
– Кто? – голос резко стал сумрачным и хриплым, то яростное и кипящее сумасшествие сменило тихое и размеренное безумие.
– Тащи свою тощую задницу на планерку, тебя ждет отец, – слышу голос коммерсанта. – Да куда же она могла деться?