Выбрать главу

– Это последний раз, когда я столь благосклонен к тебе, – раздраженно говорит он. – Это последний раз, когда мой отец оказывает влияние на меня.

– Хорошо, дай мне две минуты, – произношу я сквозь хрип, передвигаясь в тумане и слушая приглушенные звуки мира.

Я досадная ошибка, допущенная жизнью.

– Еще один паршивый день в нашем Богом забытом городе, – думаю я. – Опять идет снег, крупными хлопьями летит прямо в глаза, чтобы скрыть нечистоты, скопившиеся на улицах, за их пределами, внутри стен…

– Голова… – коротко произносит первый.

– Болит… – второй.

– Сильно… – третий.

– Плохо… – четвертый.

– Как же я хочу сдохнуть! – говорит пятый.

В этом момент по холодному, по тающему от тепла стоп снегу я иду в туалет.

Желудок пустой. Мысли пусты. Я сам по себе опустошен. После общения с этим чуваком на пустоши мыслей. После пустоши мыслей. После взгляда чертика под кроватью. После звуков его игрушки. После поисков этого маленько гаденыша в моей скромной обители.

–Нитка на нитку, спиралью связаны линии жизней в блике последнего взгляда… Город – колония, мы в ней муравьи ниточками-нитями все связаны, переплетены… Кверху дном перевернулось все. Прошлое, что будет и сейчас, в плотный канат сплетено. Тихо-тихо, все это сон… Он весь мир ведет к концу времен…

Я опустошен из-за этой проклятой песенки! А она до сих пор продолжает свое существование в моих мыслях.

Я всего лишь упоминание в архивах.

Эта песня. Она словно слова оракула, которые предвещают некоторую судьбу, будущее, которое меня ждет не за горами… Моя смерть. На дне могилы, на этом проданном кладбище, в самосозданной яме. Вот она, моя судьба, безжалостная и беспощадная.

Я хочу покончить со всем раз и навсегда.

Погода, что так неистово бушует, только разжигает огонь желания. Этот декабрь точно всех сведет с ума. Я это чувствую. Я об этом думаю, пока иду по улице, пока снег бьет меня в лицо.

Холодно.

Опять холодно. Снова температура играет похоть и лезет своими руками под одежды. В очередной раз длинные и тонкие пальцы скользят по коже, оставляя после себя линии мурашек, рисуя на коже карту дорог этого города. Вновь целует в щеки своими шершавыми и совершенно сухими губами.

Я иду на планерку, зная, что без меня она не начнется. Погода дышит мне в лицо морозным ветром. Это единственное, что спасает меня сейчас. Это делает мое похмелье менее болезненным. Это заставляет дышать и наполнять мешки за сердцем температурой и погодой. От этого даже ненависть по отношению к хлопьям снега становится чуть менее нестерпимой.

– Всего лишь несколько часов работы на кладбище, а потом – в город, потом я еще приближусь к тому, чтобы мой план перестал быть мыслью и стал реальностью, – вот о чем я думаю по пути на очередную планерку, к новым друзьям на один день, к блевотному монологу жирного ублюдка, к тому, как меня назовут сыном, к свежей могиле.

И все происходит, как будто это было написано в рамках сценария. Ни единого отступления, ни какой импровизации, лишь четкое следование.

– Как же мне все это надоело, – думаю я. – Как же я хочу пропустить все это и переместиться вперед во времени, к моменту, когда все закончится, и мне наплевать на то, каким будет итог.

Я работаю. Моя жизнь – это работа. Я уже настолько привык жить своим делом, что иной жизни у меня нет. В принципе, моя деятельность именно на этом и построена. У меня не может быть ничего, кроме работы. Моя работа заключается в жизни. И нет никакой разницы в том, что именно я делаю: рою землю, продаю наркоту, или же…

Мои размышления прерывает коммерсант. Он подходит ко мне. Под руку его держит девушка с совершенно белыми волосами и огненными веснушками. Ленты губ растянуты в уголках. Глаза немного прикрыты. Она смотрит на меня и, подобно погоде, тянет свои руки под одежды. Язык проплывает по лентам губ, как корабль по волнам.

Я объект чужого желания.

– Готов мыться и идти на доставку? – спрашивает коммерсант.

– Мы пойдем вместе, – говорит девушка с кожей цвета свежего снега.

– Это плохо, – первый голос.

– Это очень плохо, – второй голос.

– Это ничем хорошим не закончится, – третий голос.

– Это вновь закончится грехом, – четвертый голос говорит, находясь в моих мыслях, а после – долгая пауза, которая сменяется диким смехом, что вырывается из меня.

– Мы останемся наедине с этой голосистой птичкой, – похабно, с вожделением говорит пятый голос, находясь в моих мыслях, и мне с трудом удается удержать его в рамках этих самых мыслей.

– Сначала отобрать его гордость, его объект, потом отобрать его дело, его заработок, его планы… В конце забрать жизни его и его отца и очистить оплот демонов, что возник под крышей святого здания с крестами на куполах, с распятием над алтарем, со священными страницами, лежащими на трибуне, – предвкушая будущее наслаждение, злобно шипит темная материя.